Жизнь после вечности (СИ)

— Да, — согласился Шульц. Двадцатые он помнил так же хорошо, как и сарказм Смирнова: «В Париж? Только в тот, что в Уральской области{?}[Да, в Челябинской области (на момент разговора Валерки и Смирнова — Уральской) есть Париж]. Вам с Щусем месье Дюк до сих пор приветы передает». Пришлось вычеркнуть Францию из карты мира. Впрочем, это было к лучшему.

— Анархия. Разброд. Шатание. Слава фюреру, он смог это остановить.

Фольке помолчал, смакуя ароматную жидкость.

— Вчера мне не спалось, мучили мысли, — задумчиво сказал он. — Я нашел успокоение, перечитывая Данте. Весьма познавательно и наводит на некоторые мысли. Вы помните, кто помещен в девятый, самый страшный круг Ада?

— Вмерзшие в лед предатели, кажется. В центре круга находятся Иуда, Брут и Кассий Лонгин. Никогда не мог понять за что страдает бедняга Кассий — он-то Цезарю сыном не приходился. Должен заметить, дорогой мой Фольке, что «Божественная комедия» не самый удачный выбор для чтения во время бессонницы.

— Верно, — Фольке отпил еще коньяк, Шульц жестом попросил повторить коктейль. — На том мои попытки уснуть и закончились. В девятом круге находятся предатели. Как вы думаете, почему?

Шульц пожал плечами.

— Никогда не задумывался.

— Вы хотите сказать, что никогда никого не предавали?

— Если вы про ту вечеринку, то Эрна…

— Меня не интересует ваша семейная жизнь, — Фольке потребовал еще коньяка и Марта поставила перед ним пузатый бокал.

— Что же вас интересует? Вы задаете очень странные вопросы.

— Верно! — Фольке склонил голову. Шульцу все меньше и меньше нравился этот разговор.

— Что толку думать о том, что нас ждет после смерти. Пути Его неисповедимы.

— Однако любой мыслящий человек должен оценивать свои поступки.

Шульц глубоко вздохнул и поправил очки.

— Макс, дорогой мой. У меня была чертовски тяжелая неделя. На меня орал Крупп, заваленный заказами для Восточного фронта. На меня орал директор Миттельверка {?}[Завод, производящий ракеты] — без крупповских поставок он не может начать производство. Я договорился с Круппом, знали бы вы чего мне это стоило, я успокоил Миттельверк. Восточный фронт подождет, черт с ними, наш проект куда важнее. Ближайший месяц Крупп будет работать на «Дору». Вы знаете, я не дипломат, я вспыльчив и прямолинеен, но был вынужден молчать, кивать, поддакивать, улыбаться и искать компромисс. Я приползал домой как слепой котенок, надеясь посидеть в тишине, но там рыдала Эрна, обнаружившая, что ей нечего надеть, а малыш Хели, заходя на чай, рассказывал мне о своей невероятной любви к Марте, — Шульц улыбнулся девушке, она вернула ему улыбку. — Вы не представляете себе, насколько утомительно выслушивать откровения влюбленного юнца. Я едва сумел переключить его на другую тему. Все, чего я хочу — сыграть партию-другую в покер, поболтать в приятной компании и уединиться с красивой фройлен. После этого я смогу говорить с вами о Данте, Петрарке, Иуде и даже о Бруте и друге его Кассии.

— Вчера вечером мне сообщили о минировании «Толстой Марго», — нейтральным тоном, будто обсуждая погоду, заметил Фольке.

— Интересно… — Шульц в упор посмотрел на Фольке.- Розыгрыш?

Фольке вздохнул и покачал головой.

— Увы. Здание обыскали и нашли бомбу. Она была заложена прямо над банкетным залом в вентиляционном канале.

— Вы уверены, что не было второй? — Марта, повинуясь жесту Шульца поставила перед ним еще один стакан. — Мы в безопасности?

— Мы обыскали все, разобрали здание по кирпичику. Второй бомбы совершенно точно нет, так что бояться нечего. Охрана обыскивает всех на входе.

— Да, это я заметил.

— Скажу вам больше — удалось даже вычислить сообщившего. Мальчишка был так глуп, что позвонил из ближайшей телефонной будки.

— О господи…- потрясенно выдохнул Шульц. — Мальчишка?.. Боже, куда катится этот мир… Мальчишки должны влюбляться, учиться, драться, спорить, но не минировать здания. Вы говорите, вы нашли его?

— Нашли. И вот тут начинается самое интересное. Вы знаете, кто он?

— Откуда же мне знать. Поведайте.

— Сын вашей секретарши, — толстое лицо Фольке расплылось в широкой предвкушающей улыбке.

— Хельмут? Почему вы сразу мне не сказали об этом?

— Да, ваш воспитанник, Хельмут, сообщил о заложенной бомбе. Как вы это объясните?

Шульц пожал плечами.

— Разумеется, он сообщил. Как же иначе. Сказали бы сразу, что речь о Хели, я бы не так пугался.

— Он утверждает, что бомбу и инструкцию по ее закладке он получил от вас, — Фольке улыбнулся, вернее приподнял в улыбке уголки губ. Шульц молча смотрел на него. Предположения сбывались.

Про мотивы предательства Хели думать смысла не было, все стало ясно еще в машине. Он пытался спасти Марту, которая могла бы пострадать в результате взрыва и решил, что самым надежным будет звонок в гестапо с сообщением о бомбе. Снова некстати вспомнился Овечкин и Шульц мысленно поморщился при назойливом воспоминании — юный Хельмут никак не походил на Валерку-гимназиста, а сорокалетний Шульц, хоть и считал себя — искренне — большой дрянью, но никогда не испытывал тяги к театральщине и замешанному на ней садизму. Так что, Петр Сергеевич, как-нибудь в другой раз. Потом.