Жизнь после жизни

— Вы знаете, у меня было такое впечатление, что мистер Симмс — мелкая сошка, скромный клерк, но он, похоже, занимает достаточно важный пост, если поднимался туда вместе с Черчиллем. — (Кто-то из дежуривших на крыше пожарных сказал «Добрый вечер, мистер Симмс» с таким почтением, какое люди вынужденно проявляли к Морису; по отношению к мистеру Симмсу оно выглядело более искренним.) — Совершенно невзыскательный человек, — продолжила мисс Вулф. — Я ценю таких мужчин.

«А я предпочитаю взыскательных», — подумала Урсула.

— Настоящее пиротехническое шоу, — сказала мисс Вулф.

— Правда ведь? — восторженно подхватил мистер Симмс.

Урсуле оставалось только надеяться, что в глубине души каждый из них считает любование этим «шоу» более чем сомнительным занятием: не могли же они отрешиться от того, что делалось сейчас внизу.

— Похоже, боги сегодня устроили особенно шумную вечеринку, — сказал мистер Симмс.

— Лучше держаться от нее подальше, — отозвалась мисс Вулф.

От знакомого свистящего звука они невольно пригнулись, но опасность обошла их стороной; в отдалении прогремела череда взрывов, однако разглядеть, куда упали бомбы, не было возможности. Урсула не могла примириться с мыслью, что у нее над головой проносятся немецкие бомбардировщики, которыми, по сути, управляют такие, как Тедди. Не злодеи, а просто солдаты своей страны, выполняющие приказ. Зло — это война, а не человек.

Впрочем, для Гитлера следовало сделать исключение.

— О да, — согласилась мисс Вулф. — Это бесноватый, просто бесноватый.

В тот же миг ни с того ни с сего на крышу министерства обрушился груз зажигательных бомб. Они с треском заискрились, и двое пожарных с ручной помпой кинулись в ту сторону. Мисс Вулф, подхватившая ведро с песком, опередила тех двоих. («Резвая старушенция», — приговаривал мистер Буллок, когда она проявляла себя в критические моменты.)

— «Что, если Страшный суд начнется вдруг однажды ночью?»^{151} — продекламировал знакомый голос.

— Кого я вижу, мистер Дэркин. Вы сумели к нам присоединиться, — дружелюбно сказал мистер Симмс. — Охранник у входа не чинил вам препятствий?

— Нет-нет, меня ожидали, — сказал мистер Дэркин с сознанием собственной значимости.

— А кто же остался в опорном пункте? — заволновалась мисс Вулф, не обращаясь ни к кому конкретно.

Почему-то Урсуле неудержимо захотелось поправить мистера Дэркина.

— «Что, если Страшный суд начнется вдруг сегодня ночью?» — сказала она вслух. — Это большая разница, вы так не считаете? «Сегодня» означает, что мы при сем присутствуем, а не просто рассуждаем на отвлеченную тему. Иначе говоря, час пробил, отсрочек больше не будет.

— Господи, сколько шуму из-за одного словечка, — обиделся мистер Дэркин. — Ну ошибся, теперь запомню.

Урсула и впрямь считала, что от одного слова зависит очень многое. Если и найдется поэт, который выбирает слова с величайшей тщательностью, то это Джон Донн. Донн, сам некогда настоятель собора Святого Павла, был перемещен на бесславное место в подвале собора. В смерти он пережил Большой пожар Лондона;^{152} переживет ли он и нынешний пожар? Гробницу Веллингтона^{153} сдвинуть с места не смогли, а потому просто заложили кирпичами. В свое ночное дежурство Ральф водил ее на экскурсию. Собор он знал досконально. Не такой уж он иконоборец, каким сочла его Памела. Когда они с ним вышли на яркий свет дня, Ральф предложил: «Попытаемся найти, где можно выпить по чашечке кофе?» — а Урсула ответила: «Нет, давай вернемся в Холборн и ляжем с тобой в постель». Так они и сделали; Урсула терзалась, потому что не переставая думала о Крайтоне, пока Ральф прилаживал к ней свое тело. Потом он, похоже, приуныл, не зная, как теперь к ней подступиться. Она сказала: «Какой я была до того, такой и осталась», а он ответил: «Я, пожалуй, о себе этого сказать не могу». Ей тогда пришло в голову: боже, да ведь он девственник, но Ральф только посмеялся: дескать, нет-нет, дело не в этом, он отнюдь не девственник, просто он очень сильно в нее влюблен и теперь сделался… как бы это сказать… более возвышенным. «Возвышенным? — переспросила Милли. — На мой взгляд, это сентиментальная чушь. Сотворил себе кумира и не догадывается, помоги ему господи, что кумир-то на глиняных ногах». — «Ну, спасибо». — «Это смешанная метафора или просто яркий образ?» — Милли, конечно, всегда…

— Мисс Тодд?

— Простите. Отвлеклась.

— Нужно возвращаться в наш сектор, — напомнила мисс Вулф. — Как ни странно, здесь, на высоте, чувствуешь себя в относительной безопасности.

— Это обманчиво, — сказала Урсула.

И оказалась права; через несколько дней в здание «Шелл-Мекс» попала бомба.

Дежурное наблюдение они несли вместе с мисс Вульф. Сидя у большого углового окна в ее квартире, они пили чай с печеньем и, если бы не грохот зениток, могли сойти за подруг, устроивших обыкновенные посиделки. Урсула впервые услышала, что мисс Вулф зовут Доркас (это имя Урсуле никогда не нравилось) и что ее жених Ричард погиб на Великой войне.