«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 427Придя домой, я по раз установленному ритуалу… – …бегать и гоняться друг за другом. – Намек на эту игру находим в концовке письма Гумилева Ахматовой от 16 июля 1915 г.: “Курры и гуси!” (123, т. 8, с. 189).

С. 427–428Да, конечно, – продолжает он… – С ним она настоящая Анна Горенко – Горе. – В газетной публикации фрагментов из НБН Гумилев винился совсем в другом:

“– Теперь я вижу, что я был во многом виноват, даже, пожалуй, во всем виноват. – Как могла такая гордая, такая талантливая женщина согласиться на роль веселой птицы-певуньи, покорно ждущей своего мужа, думающей только о его уюте и покое, заранее прощая ему все его прегрешения. Ведь тогда уже началась ее слава. Но – и это меня страшно удивляло и даже немного задевало – она делала вид, что не замечает своей славы и принимала ее как должное. Одним словом – «попирала свою славу ногами». А я. Чего бы я не дал, чтобы добиться славы. Даже мог бы душу черту продать.

– Земная слава, как дым,
Не этого я просила…

и:

…А наутро притащится слава
Погремушкой над ухом греметь…

Ахматова действительно имела право так презрительно писать о славе. Это не было позой, как у большинства поэтов” (280, с. 6–7).

Если сердце ищет гибели, / Тайно просится на дно… – С ошибкой цитируется финал стихотворения Блока “Обреченный” (1907):

Тайно сердце просит гибели.
Сердце легкое, скользи…
Вот меня из жизни вывели
Снежным серебром стези…
Завела, сковала взорами
И рукою обняла,
И холодными призорами
Белой смерти предала…

Как над тою дальней прорубью

Тихий пар струит вода,
Так своею тихой поступью
Ты свела меня сюда.
И в какой иной обители
Мне влачиться суждено,
Если сердце хочет гибели,
Тайно просится на дно?

(55, т. 2, с. 249)

Было горе… Текст стихотворения “Колыбельная”, из которого взяты эти строки, см. на с. 526.

С. 428 – Но ведь, – говорю я… – …холодно и надменно произносит он. – В газетном варианте публикации фрагментов из НБН Гумилев вел себя куда менее благородно и подробно обсуждал с ней второго мужа Ахматовой.

С. 428В тот весенний день 1921 года… – …и это огорчает Гумилева. – Речь идет о портрете Гумилева работы художницы Надежды Константиновны Шведе-Радловой (1894–1944) (см. вкладку к нашему путеводителю). Об этом портрете вспоминала и О. Гильдебрандт-Арбенина: “…в большой летней комнате стоял мольберт с портретом Гумилева работы Шведе – удачный – с темным, почти коричневым лицом, среди скал (я думаю Абиссиния), с красным томиком в его красивой руке” (96, с. 451).

О дальнейшей судьбе этого, к сожалению, не сохранившегося портрета см. в мемуарах О. Грудцовой (Наппельбаум): “Шведе написала портрет Гумилева, на фоне сине-синего неба и пальм, он напоминает героев Киплинга. Портрет долго хранился у Иды (не помню, подаренный ей или папа его купил), но в период репрессий сестра сожгла его. Увы, это не помогло, в начале пятидесятых годов ее арестовали. Среди предъявленных ей обвинений фигурировал и фотоснимок с этого портрета, сделанный ею” (116, с. 25). См. также воспоминания самой Иды Наппельбаум: 250, с. 191–195.

С. 429…не мог удовлетвориться моей ролью принца-консорта… – то есть супруга правящей королевы, который сам не является королем.

С. 430Муж хлестал меня узорчатым, / Вдвое сложенным ремнем… – Без ошибок цитируются начальные строки стихотворения Ахматовой 1911 г.:

Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнем.

Рассветает. И над кузницей

Подымается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
Ты опять побыть не мог.

Для тебя я долю хмурую,

Долю-муку приняла.
Или любишь белокурую,
Или рыжая мила?

Как мне скрыть вас, стоны звонкие!

В сердце темный, душный хмель,
А лучи ложатся тонкие
На несмятую постель.

(23, с. 62–63)