Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной

Уединитесь с кем-либо из друзей в просторное помещение под палубой какого-нибудь корабля, запаситесь мухами, бабочками и другими подобными мелкими летающими насекомыми; пусть будет у вас там также большой сосуд с водой и плавающими в нем маленькими рыбками; подвесьте, далее, наверху ведерко, из которого вода будет падать капля за каплей в другой сосуд с узким горлышком, подставленный внизу. Пока корабль стоит неподвижно, наблюдайте прилежно, как мелкие летающие животные с одной и той же скоростью движутся во все стороны помещения; рыбы, как вы увидите, будут плавать безразлично во всех направлениях; все падающие капли попадут в подставленный сосуд, и вам, бросая какой-нибудь предмет, не придется бросать его с большей силой в одну сторону, чем в другую, если расстояния будут одни и те же; и если вы будете прыгать сразу двумя ногами, то сделаете прыжок на одинаковое расстояние в любом направлении. Прилежно наблюдайте все это, хотя у нас не возникает никакого сомнения в том, что, пока корабль стоит неподвижно, все должно происходить именно так. Заставьте теперь корабль двигаться с любой скоростью, и тогда (если только движение будет равномерным и без качки в ту и другую сторону) во всех названных явлениях вы не обнаружите ни малейшего изменения и ни по одному из них не сможете установить, движется ли корабль или стоит неподвижно[264].

Галилей безусловно был знаком с идеями Оккама – он несколько раз упоминает его имя в своих ранних лекциях и даже пишет, что движение – это «не что иное, как “текущая форма” (лат. forma fluens)» – эти слова в точности повторяют определение, данное Оккамом[265]. Однако Галилей идет дальше Оккама и его последователей и утверждает, что все физические законы действуют одинаково, независимо от того, неподвижна ли система или она движется равномерно, – так появляется принцип относительности или инвариантности Галилея.

Принцип относительности Галилея служит прекрасным примером силы упрощения, заложенной в математических законах. Представьте, с какими трудностями столкнется стоящий на берегу наблюдатель, если попытается рассчитать все сложные движения предметов, находящихся на корабле, который придумал Галилей. Для любой доски, винта, гвоздя и веревки потребуется отдельный расчет скорости. Однако, оказавшись на корабле, вы увидите, что в этой простой инерциальной системе отсчета почти все находится в состоянии покоя. Только бабочки, рыбки, люди, паруса и тому подобное продолжают движение, в специфике которого еще предстоит разобраться. Когда тысячи разнообразных движений можно представить в виде лаконичной формулы, мир становится проще и понятнее.

Вслед за Буриданом, Оремом и Коперником Галилей, опираясь на свою проницательную догадку об относительности, замахнулся на движения небесных тел и предположил, что в отсутствие трения небесные тела могут двигаться вечно. Кроме того, суточное вращение Земли кажется ему куда «проще и естественнее», чем движение Луны, Солнца, других планет и звезд вокруг Земли[266]. Галилей подкрепляет свою аргументацию максимой Аристотеля: «Не следует прибегать к большому количеству причин, когда достаточно малого»[267]. На самом деле эти слова, приписываемые Аристотелю, представляют собой один из вариантов принципа бритвы Оккама, имевший хождение в Италии в период «нового пути».