Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога

Невысокого качества была и казенная одежда в закрытых заведениях, где дети носили форму; например, в Александровском малолетнем кадетском корпусе в 1835 г.: «…меня обступило бесчисленное множество детей, с одинаковыми лицами, в одинаковом платье; но у некоторых куртки были похожи не на сукно, а на гнилую ветошь, пропитанную салом, всю в пятнах и испещренную разного цвета заплатами» (65, с. 30). В Училище правоведения «по неизменному правилу всех казенных училищ мы получали от нашего училища все платье и белье. В этом ни исключений, ни разницы никакой не существовало. Но теплую шинель должен был себе заводить каждый сам… Что же из этого произошло? То, что разные папеньки и маменьки почувствовали потребность не ударить лицом в грязь со своим сынком и шили ему великолепную шинель с бобровым воротником и отворотами, с ярко сияющими золочеными пуговицами «совершенно как у настоящего гвардейского офицера»… Иные бедные провинциалы уже и так насилу справлялись с тем, чтобы из своей далекой и бедной глуши послать в Петербург своего мальчика и устроить его в знаменитом Училище правоведения, а тут не угодно ли еще добывать ему шинель, да еще непременно «с меховым воротником»! Наконец бедные провинциалы кое-как справили ее, они воображали, что их Сережа или Евграфушка и невесть как счастлив с этой шинелью, так тяжело им доставшейся. Но они того не знали, сколько насмешек и хохота родила потом эта самая шинель с ее кошачьим или собачьим крашеным, на манер соболя или бобра, воротником, как над нею потешались те мальчишки с холопскими понятиями, которых в каждом училище всегда наверное целая куча» (169, с. 320).

Но главное – всюду царил суровый режим. В. Г. Короленко многие страницы автобиографической «Истории моего современника» посвятил отношениям гимназистов с администрацией, описывая тот леденящий душу ужас, который испытывал малыш – гимназист младших классов перед цепенящим взором директора гимназии или инспектора, ту беспрестанную войну, которую вели гимназисты, отвоевывая право хотя бы на небольшую свободу, хотя бы во время каникул. Учащиеся постоянно находились под надзором администрации в лице инспектора и надзирателей: в классах, во время перемены, на улице, дома, утром, днем и вечером. Надзиратели тайком заглядывали через дверное стекло в классы, подглядывали в окна квартир, скрывались в тени вечерних улиц, устраивали засады на берегу реки. Преследовалось появление на улице после определенного времени или в ненадлежащем виде, например, с расстегнутыми пуговицами, или излишне, по мнению инспектора, отросшими волосами, купание или катание на коньках в ненадлежащем месте и т. д. и т. п. И за любое нарушение – оставление без обеда, карцер или порка, о которой речь еще впереди. Только ученик выпускного класса, сравнявшийся ростом с инспектором и чувствовавший себя почти неуязвимым, приобретал некоторое ощущение независимости. Но и тогда за слишком грубый проступок он мог быть исключен с волчьим билетом», без права поступления в другую школу. Это время, когда были еще живы традиции николаевского режима, а особенно в провинции. Но и в ХХ в. они не умерли. «Режим в гимназии 1902–1905 гг. был ужасный… Гимназистам младших и старших классов гулять по главной Московской улице Новочеркасска разрешалось только до шести часов… Введены были билеты с правилами поведения за подписью директора, каждый гимназист всегда должен был иметь его при себе. Даже летом, во время каникул, разрешалось гулять только до 9 вечера» (138, c.33–34). Налагались и другие ограничения. За частью учеников осуществлялся контроль и дома. Поскольку гимназии были преимущественно в губернских, реже в уездных городах, а множество учеников было из сельской местности (дети помещиков, крестьян и т. д.) или из городов, не имевших гимназий, то значительная часть учеников жила в качестве нахлебников на частных квартирах, либо на так называемых ученических квартирах: нередко вдовы чиновников или военных, чтобы поправить свое материальной положение, с разрешения начальства открывали нечто пансионов на несколько гимназистов. Например, оставшаяся без средств существования после смерти мужа мать А. И. Деникина открыла такую квартиру на 8 учеников, с платой по 20 руб. В таких квартирах дирекцией назначался старший ученик, который должен был наблюдать за своими товарищами, регулярно предоставляя сведения об их поведении инспектору. Был назначен старшим и Деникин. Инспектор или его помощники могли в любое время посетить квартиру для проверки режима дня (вставать полагалось даже в каникулы в определенное время), поведения, просмотра читаемых книг. Старший Короленко, мать которого также держала ученическую квартиру, пишет, как директор гимназии навестил ее и поинтересовался, не курит ли квартирант, сын богатого помещика, который только лишь готовился поступать в один из старших классов.