Жизнь спустя

Москва, 9.2.1995

Юлик, моя родная душенька! Сегодня мне ты приснилась: живешь в Южной Америке среди пальм и бананов, и я приехал к тебе встречать Новый год… Пишу тебе с помощью Министерства связи, ибо Ренцо мало уловим, занят своими делами, и я начал верить в Министерство. В том, что в эти февральские дни ты будешь дома, а не в вагоне вижу только положительное. Правда, писем от тебя не будет, ибо писать мне ты можешь только в вагоне. Таков синдром. Прошу тебя: не ссорься с Марио и вообще ни с кем ради политики. Гори они все синим огнем! От политиков и государства я хочу одного: не приставайте ко мне! Я это пишу, сам изнывая, под тяжестью всего, что происходит у нас. Война прошлась не только по обществу в целом, расколов его, но и по сердцу каждого, по семьям, по дружеским кругам. Спокойно это не проходит, и я чувствую, как быстро я от этого старею. Так как меня по разным случаям часто показывают по телевиденью, то мои друзья подтверждают это грустное явление. Как ни странно, но меня выручает моя работа в Комиссии. В этом есть что-то настоящее, есть ощущение реальной помощи в страшных человеческих судьбах. Кстати, о действии телевиденья: вдруг мне позвонили из Хельсинки Имэнэ и Вика Яглинг. Они меня увидели по телевиденью /очевидно кабельному/, прочитaли мою книгу, облились слезами и вспомнили про меня. А сегодня я получил от Вики письмо: всякие хорошие слова и приглашение приехать в Хельсинки, где они купили дом и процветают. Вика преподает в консерватории, Витя вырастает в хорошего пианиста каждый месяц ездит в Италию /ох, завидую!/, приглашают в гости. Ха! Илья умер в марте прошлого года, они все продали и уехали из России навсегда, так, понемногу и разъезжаются…

Обдумываю твое предложение. В нем есть здравое зерно. Хорошо бы пожить где-нибудь в прохладном месте, гуляя среди всяких там рододендронов, вспоминая стихи и стараясь отвлечься от плохого мироустройства. И мы могли бы попробовать уговорить друг друга, что жизнь дана не только для одних горестей. А по радио слушать только неаполитанские песни или Вивальди. И чтобы твоя грамматика и словарь были уже в прошлом.

Третьего дня вдруг получаю пакет: глядь-поглядь – из Осло: моя книга, переведенная на норвежский язык. И прислал переводчик с письмом: книга вышла еще летом 1993 года, имеет хорошую прессу и пр. А я об этом ни сном, ни духом. На книге – копирайт парижского издательства. Значит, те какие-то дублоны получили, а мне хотя бы на кружку пива. Напишу в Париж Софи. Но она ведь акула капитализма и живет по ихним вольным законам. Но может вдруг слу читься, что наша Комиссия предпримет вояж в Париж для знакомства с ихними тюрягами. И тогда бы я забежал в издательство и свою кружку пива затребовал. А мое американское издание движется с трудом. Паразит-переводчик перевел и отослал «Ардису» лишь немногим более половину текста. Этот плут запутался в своих любовных шашнях.

В Москве скучно. Лена Сенокосова уже больше месяца странствует по Европам, живет в Лондоне, собирается в Бельгию и приедет лишь в конце месяца. Юрка Сенокосов томится и занимается философией. У Зины и Бори, слава Богу, без изменений.

А, между тем, в Москве – русская зима. И не в смысле троек, бубенцов, интуристских развлечений, с блинами и водкой, а с холодом, грязью, мокрым снегом и прочими реалиями. И для меня выход из дома – трудное и малоприятное событие. И когда меня приглашают куда-нибудь выступать, гордо отвечаю: пришлите транспорт…

Очень ты меня обрадовала рассказом про милых Айрапетянов. Я часто их вспоминаю с нежностью – уж очень славные они люди. Меня тут усиленно волокут в разные армянские тусовки, и я иногда там бываю, ибо испытываю к Армении и армянам глубокую симпатию. Впрочем, как и другим некоторым народам Востока. Очень хотелось бы знать и про других твоих друзей: Марио, Визмаров, прежде всего наша дорогая Розанна. А как дела у Пети? (Добила она своего Муратова? Надеюсь, что политические разногласия вас не сумели поссорить. Давно мне уже не звонил Алеша, я привык к его регулярным бодрым окрикам. Мало читаю. С трудом справляюсь с газетами, когда я приношу пуд почты, гляжу на них с ужасом. Просто нет физического времени, особенно если учесть, что мои убийцы и насильники отбирают у меня почти три дня в неделю.

Не читаю толстых журналов, а, следовательно, почти не знаком с современной литературой. Имеет, конечно, значение, что вся она т. н. «постмодернистская». А как сказал Собакевич про лягушку «ты мне ее хоть сахаром посыпь, я ее все равно есть не стану». Попробовал читать произведения В. Сорокина – он у нас сейчас ходит в самых-самых… «Очередь» его по сравнению с другими опусами – просто тургеневская проза. Но не могу, Юлик, я это читать! Стар, слаб на душу, на сердце, на голову. Сначала расстраивался от своей интеллектуальной немощи, а затем плюнул. Имеет право человек в моем возрасте сидеть в кресле и читать Голсуорси?! Под развесистым баобабом. Переживаю твои Иерусалимские впечатления. Тоже думаю об этом, Берберову я достану и тебе пришлю. Как жаль, что твои ученики перестали ездить в Москву.

Воодушевленным Министерством связи, буду писать тебе чаще. Но ведь и у вас есть Министерство?.. Наташа шлет тебе бурные и нежные приветы.

A я тебя обнимаю и целую, твой ЛР.