Жизнь спустя

Впервые я почувствовала себя еврейкой лет десять назад в Иерусалимском мемориале «Яд-Ва-Шем», где бесстрастно перечисляются имена погибших во время Холокоста детей. У меня потекли слёзы, потом я стала всхлипывать, потом рыдать: никогда ничего подобного со мной не случалось. Воистину важна не та кровь, что в жилах, а та, что течёт из жил… С тех пор я всех уговариваю побывать в Иерусалиме. Это не просто туристская поездка, это жизненно важно, будь ты верующий или нет, иудей или христианин.

Израильский гебешник в аэропорту города Бергамо, откуда вылетала группа паломников и я с ними, рассматривая мой паспорт, недоумевал:

– Неужели у вас нет кого-нибудь в Израиле, кто бы вас пригласил?

Подразумевая: не след еврейской женщине ездить с католиками по христианским святым местам. Я ему торочила, де, меня интересует и то, и другое, и историческая родина, и христианско-иудейская цивилизация, на которой зиждется западная культура, но он укоризненно качал головой. Кстати, возглавлявший группу молодой доминиканец дон Роберто, влюблённый в Израиль и блестящий его знаток, подходил мне как нельзя лучше, особенно в сочетании с гидом Ариэлой из Эйлата. Каких между ними диалогов мы наслушались в автобусе, переезжая с места на место! С Ариэлой мы по сей день переписываемся (по-итальянски, она аргентинская еврейка, полиглот); Ариэла шлёт мне русские издания, а я ей Ориану Фаллачи и хронику произраильских хлопот Марко Паннеллы, уверенного в необходимости втянуть Израиль, единственную демократическую страну Ближнего Востока, в Европейский Союз. У итальянских радикалов в торжественных случаях всегда выставляются три флага: итальянский, израильский и американский.

Первой из близких мне людей уехала скрипачка Нина Бейлина с шестилетним сыном Мики. Иначе вылезти из петли, в которую затянула её жизнь, не представлялось возможным. Госконцерт, где она служила солисткой, и унижение человеческого достоинства были «словами-братьями». За короткое время она потеряла родителей и тётю Юлю (с ними с незапамятных времён дружила моя мама); умер любимый муж Зюта в расцвете лет, бомбардируемый отрицательными эмоциями: талантливого, высоко образованного дирижёра Израиля Чудновского ближе Новосибирска и Кишинёва не пускали. Единственный брат Нины женился на гражданке Карауловой и взял её фамилию.

Ясно, что надо было бежать куда глаза глядят. Слава Богу, выпустили.

Вывозить музыкальные инструменты запрещалось, и Нина оставила две свои скрипки у меня: одну, немарочную, кстати, замечательно под её смычком звучавшую, – Нина вообще славится своим умением извлекать из скрипки звук органа, – и другую, вроде бы итальянскую, купленную перед отъездом на деньги от продажи рояля и прочего имущества.

Сцена прощания навсегда в Шереметьевском аэропорту описана много раз, не буду повторяться. Вижу себя с Мики на руках – ангелочком с широко расставленными, как у матери, глазами… Объявляют посадку, Нина берёт его за ручку и они поднимаются по лестнице на выход, оглядываются… Всё! Нет у меня больше Нины, моей Паганиночки!

В Остии под Римом (это перевалочный пункт по пути в Америку) она перебивается на пособие Джойнта с хлеба на воду, стирает вручную простыни и пододеяльники. Мики просит мороженого, и как болит душа, когда шестилетнему крохе надо объяснять, что на мороженое нет денег… Маленькая радость: Анна Прина (подарок мне от Паоло Грасси) по моей просьбе послала Нине из Милана запас кофе, Нина без кофе не может. И большая удача: Нину с Мики приютил у себя в американской церкви в центре Рима священник-меломан, ставший её другом на всю жизнь. Я мобилизовала Паоло Грасси, тогда директора Ла Скалы, и свою миланскую подругу (тоже подарок Паоло) импресарио Эми Мореско. На горизонте замаячили концерты. А скрипки нет, приходится одалживаться.

И вот, через Паоло, поступает просьба скрипку выслать. Паоло же подсказывает, с кем: с его знакомым послом Италии в СССР синьором Д’Эйо, собирающимся в отпуск в Милан. И я берусь за это уголовное дело. Страху натерпелась, не приведи Господь. Неожиданно пришёл на помощь корреспондент «Униты» Карло Бенедетти – обещал вручить скрипку послу в собственные руки. Признаться, такой смелости я от Карло не ожидала и пользуюсь случаем, чтобы сказать ему ещё раз спасибо, тем более, что впоследствии он повёл себя, как… кролик под взглядом удава.

Итак, операция «Ы». Я помчалась на Кутузовский в лучший игрушечный магазин и купила две самые большие импортные немецкие куклы. Вынула куклы, разрезала коробки и соединила их в одну, удлинив до размера скрипки. Запаковала, вернула на место розовые банты и позвонила Карло:

– Я готова. А ты?

– Еду!

Он прискакал, забрал коробку и прямиком – на улицу Веснина, в посольство. Там получилась накладка, которая могла дорого обойтись. Карло рассчитывал, что, предупреждённый моим Паоло посол примет его у себя в кабинете, а Д’Эйо куда-то спешил и они столкнулись в предбаннике, так что передача «куклы» совершилась на глазах у советских служащих. Более того, посол, адресуясь к ним, раскричался: