Жизнь среди людей

– Ну и чем ты думаешь? Он-то себе найдет молодую, здоровую и без придатка, а ты как одна будешь с двумя детьми? И еще третьего лося оставила.

Что? О чем они?

– Леша, иди к себе, пожалуйста, – сказала мама.

– Хорошо.

Я быстро прожевал последние два кусочка мяса и вернулся в комнату.

На этот раз я мог закрыть дверь.

Раньше мама всегда молчала. Она молчала намного дольше, чем я.

Влад решал задачи по физике, а я залез на второй ярус. – Эй? – спросил я.

– Мм?

– Ты решил, куда будешь поступать?

– Ну я попробую на экологию, в айти и…

– И?

– Ты будешь смеяться.

– Нет, не буду.

– На востоковедение.

– Это здорово.

– Так, все. Я решаю.

Я немного полежал, глядя в белый потолок, а потом вновь свесился к Владу.

– Слушай? – спросил я шепотом.

– Да?

– Мне кажется, мама снова беременна.

Влад странно посмотрел на меня.

– Чудеса дедукции, – хмыкнул он и вновь вернулся к учебе.

– Ты знал?

– А ты нет?

Я не ответил.

На планшете заиграла мелодия моего будильника. Я быстро спустился вниз и начал одеваться.

– Куда это ты на ночь глядя? – спросила Людмила Сергеевна, когда я обувался.

– На встречу.

И я убежал, пока она еще чего-нибудь не сказала.

Я спешил в Нескучный сад на свидание с Соней.

Мы встречались у метро «Ленинский проспект».

– У меня будет сиблинг[17], – сказал я, когда увидел ее.

– Поздравляю, – Соня обняла меня и поцеловала.

Ненадолго я пропал для мира.

Мы хотели погулять, но, в основном, сидели на лавочке у набережной и целовались.

– Ольга Алексеевна говорила, что раньше здесь собирались толкинисты, – сказал я.

– Да, я слышала об этом, – кивнула Соня, – Наверное, здорово. Я бы тоже с удовольствием где-нибудь собиралась, чтобы помахаться на мечах. Или ездила бы верхом.

Я представил себе Соню с мечом и на коне. Получилось странно, но красиво.

– В мире Толкина ты была бы эльфом, – сказал я.

– Каким? – со смехом спросила она.

– Ваниар. Они были самыми красивыми и редкими.

– А ты… – Она посмотрела на меня, склонив голову, – Ты был бы полуэльфом-получеловеком.

– Печальная участь.

– Почему? Я думаю, ты был бы кем-то вроде Эарендила.

– Ты мне льстишь.

– Не-ет, – улыбнулась она и вновь поцеловала меня.

Было холодно, и уже совсем стемнело. Руки у Сони были еще холоднее моих.

Мы отстранились друг от друга, чтобы отдышаться.

Соня указала рукой на небо:

– Смотри, там Орион. Я думала, он уже исчез.

– Я тоже.

Некоторое время мы сидели молча и смотрели на темное небо и колючие звезды.

– Орион всегда ассоциировался у меня с прощаниями, – тихо сказал я. – Он исчезнет, а когда снова появится, мы уже будем жить в разных местах.

Соня сжала мою руку.

– Люди вырастают и стареют, – продолжил я. – А звезды меняются слишком медленно. Но даже они однажды умирают.

– Это вопрос восприятия, – улыбнулась Соня. – Звезды меняются слишком медленно, но у нас впереди долгая, долгая жизнь. И не кончилось еще время жестоких чудес.

– Ты знаешь, что я тебя люблю? – спросил я.

– Видимо, особенно сильно ты меня любишь, когда я цитирую «Солярис».

– О да, в такие моменты особенно.

И мы снова целовались. Потом Соне позвонили. Тогда я проводил ее домой и вернулся к себе.

Я не хотел, чтобы это время заканчивалось.

* * *

Я ждал Клару Ивановну у кабинета седьмого класса.

Она вышла через три минуты после звонка.

– Здравствуйте, – я улыбнулся.

– Здравствуй, Самохин. Что у тебя?

– Это ведь вы занимаетесь школьным сборником, да? – Я.

– Почитаете мои стихи? Я распечатал специально, чтобы вам не пришлось разбирать почерк.

– Ты стихи пишешь?

Я кивнул.

Она скривила лицо. По всей видимости, она пыталась продемонстрировать какую-то негативную эмоцию. Я не понял.

– Ладно, давай свои стихи. Только у нас строгий отбор.

– Конечно, – я протянул ей тонкую стопочку листов А4 и направился в класс.

Артем Хвостов вытирал доску.

– Стой, – сказал он.

Я остановился, глядя на него сверху вниз. Теперь он был ниже меня ростом.

– Меня же выгоняют. Из-за тебя, зомбяк.

– Из-за меня?

– Да. Потому что ты мне не помог.

– Знаешь что? – сказал я, посмотрев ему в глаза, – Тебе стоит самому уйти.

– Что?

– Ты не тянешь учебную программу, а еще тебе неудобно ездить сюда из Подмосковья. И ты сам говорил, что это дорого для твоих родителей. Может, стоит подумать о них?

– Заткнись, – сказал Артем почти так же громко, как раньше. Почти.

Его лицо и даже уши покраснели.

– И хватит всех затыкать. Тебя уже никто не слушает.

Артем Хвостов толкнул меня в плечо и выбежал из класса.

– Рыдать пошел, – сказал Саша Соколов, обнимавшийся с Надей Соловьевой.

Все засмеялись.

– Что смешного? – спросил я.

– А что несмешного?

– Все не смешно. Я понимаю, что проще обсмеять, ударить или оскорбить. Но иногда стоит подумать, прежде чем говорить. Ты же умный мальчик, ты должен это понимать.

Гриша Зыбин подошел ко мне поближе.

– Получить захотел? – спросил он.

– Слушай, я долго не хотел говорить тебе, но сходи к стоматологу. У тебя куска зуба нет. И хватит перед всеми пресмыкаться. Серьезно. Ты как персонаж из школьной комедии.

– Свали уже, – Гриша Зыбин толкнул меня в плечо.

– Я не с тобой разговаривал. Так что не мешай.

– А ты такой весь правильный, офигеть просто, – сказал Саша Соколов. – Белый плащ всея класса.