Жизнь удалась

Даже вот в таком доме, продолжал медленно думать он, притормаживая у поворота на узкую дорожку, ведущую к огромной двадцатиэтажной башне из монолитного бетона. Элитный замок, последнее слово градостроительной техники, обиталище миллионеров.

Подъезд перегораживал шлагбаум. Свинец надавил на педаль, и тяжелый американский аппарат производства «Наиглавнейшей Моторной Компании» послушно остановился. Из будочки, отсвечивая ленивой провинциальной физиономией, вылез заспанный малый в униформе какого-то малоизвестного охранного агентства. Капитан таких мордатых лентяев знал. Половина мужчин из его родной деревни зарабатывала на жизнь, охраняя порядок в столичных домах, супермаркетах, торговых и офисных центрах. Все проще, чем пахать и сеять.

Он назвал номер квартиры. Страж, ежась под редким ледяным дождем, равнодушно удалился — сообщить. Дорогой автомобиль не вызвал в нем особого трепета. Возле дома стояли и покруче тачки. Маячила даже одна, словно вчера прикатившая из эпицентра военной операции «Буря в пустыне»: угловатый, на безразмерных колесах сундук, увешанный всевозможными фарами, повсеместно в последние годы вошедший в моду, известный московским нуворишам под лейблом «Кувалда».

Охранный остолоп не торопился. Капитан с утра ничего не ел — негде было и денег не было тоже, поиздержался во вчерашней поездке — и поэтому чувствовал раздражение. Решил было рассвирепеть и треснуть бездельника по лбу удостоверением, чтоб туже знал службу. Но полосатая балка, наконец, поехала вверх, открывая проезд в мир шика, глянца, фарта и комфорта.

Дабы компенсировать уязвленную классовую зависть, сыщик нагло припарковался едва не поперек проезда, в узком месте меж кормой «Порше» и носом «Шевроле».

Шел не налегке: нес пакет с подарками.

Не успел подойти к двери, как сверху сыпануло мелким и колким. Шелухой от семечек. Кто-то, пятью или семью этажами выше, бодро выбросил хорошую жменю очисток прямо в окно. Частично развеянный ветром мусор приземлился точно на капитанову голову. Пришлось выругаться в голос и стряхнуть с головы дрянь. Вот так оно и бывает: у тебя шикарный дом, шикарная машина, доходы и депозиты, кредитная история и дисконтная карта в фитнес-клуб, тебя надежно охраняют, тебя уважают и ценят, чистят дороги, где ты ездишь, метут тротуары, где ты изволишь ходить, а сам ты как был дикий охламон, пламенный дурак и фраер, так им и остался. Зыришь в окошко, лупишь семечки и швыряешь шелуху в пространство. А что такого, за все уплочено, твое дерьмо за тобой подберут, зря, что ли, в большом городе живем…

Поудобнее ухватив пакет с подарками, сыщик вошел в сверкающий чистотой вестибюль, развязно подмигнул консьержу, и бесшумный лифт вознес его на нужный этаж.

Шагнув через порог, он вдруг оробел и затоптался в прихожей.

По роду своей деятельности капитан посещал чужие квартиры часто. Едва не каждый день. Но по большей части то были обиталища людей дна: притоны, малины, хавиры, блатхаты, гадюшники и бомжатники. Как правило, бурная преступная деятельность большого города в основном протекает в загаженных и ободранных конурах, где вся мебель давно пропита, где на липких полах валяются прожженные и подранные матрасы, где испитые, опустившиеся мужчины и женщины убивают и калечат друг друга за косой взгляд, за пачку сигарет, за медный грош. В богатых же домах тяжкие преступления совершались гораздо реже, и сыщик теперь вступал в пределы миллионерской квартиры с некоторой опаской.

На беду, при входе, сбоку, имелось огромное, в рост человека, очень качественно сделанное зеркало, и он немедля отразился — грязные джинсики, убогая курточка. Хоть и прибыл на дорогущем авто, а все равно не попал в масть к стенам, отделанным панелями дорогого дерева, к каким-то замысловатым подставкам в углах — под зонты, под вазы с цветами; все благородное, все изготовлено с великой, даже, пожалуй, избыточной любовью к малейшей детальке, ко всякому крошечному винтику.

— Проходи, на кухню — сказала хозяйка тихим голосом. — У меня неубрано…

Стараясь не смотреть на Марину, как бы не замечая темных, набрякших нижних век, спутанных волос, несвежего халата, Свинец, со своим пакетом, как был — в обуви и куртке, по плечам стекают дождевые капли — прошел по коридору, увешанному картинами в массивных багетах.

Что-то помешало ему, ощутилось неудобство, он поискал сначала глазами, потом прислушался, втянул носом воздух и понял, что в квартире стоит необычный запах.

Пахло фруктами разной степени гниения.

Успев заглянуть любопытным взором в комнаты, капитан увидел, что огрызки яблок и груш, и рахитично изогнутые виноградные ветки с объеденными ягодами, и оранжевые шкуры апельсинов, и надкусанные персики валяются повсюду: на столах, на пухлых подушках огромных кожаных кресел, на полу, покрытом шикарным, нежно-сливочного цвета, ковром, и даже на телевизоре.

Райская птица спасалась привычным нектаром от начинающихся ужасов вдовьей жизни.

Вид сморщенных остатков, разлагающейся сахарной мякоти заставил капитана вздрогнуть и испытать редкое сложное чувство — смесь отвращения и сострадания.