Жизнь в красном

Ночная тень поглотила Лото. Среди звезд появился месяц. Две старухи торжественно проводили меня в мою комнату. Она находилась напротив кухни, ее внутренняя часть была обмазана коровьим навозом, смешанным с сеном и глиной. На стенах и на полу были выложены из каури[3] силуэты мужчин и женщин. Вместо окна в стене была проделана дыра, размером с футбольный мяч. В этой чистой спокойной комнате стояла каменная кровать с соломенным матрасом, покрытым новой простыней, купленной в магазине Сидики, она с нетерпением ждала скрепления нашего союза.

Сами сидел на краю кровати и ждал меня с улыбкой, как у тех, кто после великих подвигов требует, чтобы ему рукоплескали, чтобы его восхваляли. Мне было грустно. Чтобы утешиться, я повторяла про себя:

— Они воспитали меня, они выкормили меня, могу ли я не повиноваться им?

Сами сказал мне с любовью:

— Ты красива, жена моя. В этом доме ты расцветешь еще больше.

Я молчала и смотрела в окно, в которое время от времени задувал прохладный ночной ветерок.

— Я так долго ждал тебя, и вот, наконец, ты в моем доме, — продолжал Сами. Его руки скользнули под мое платье.

Он начал раздевать меня, повторяя, что не причинит мне зла. Я съежилась и отвернула голову, окончательно погрузившись в свои страхи. Одним резким движением он сорвал с меня платье и бросил его рядом на самый конец кровати. Потом пришла очередь моих трусиков. Я осталась голая, как в день своего рождения, только теперь я была в объятиях мужчины, а не матери. Одной рукой я прикрыла грудь, а другой промежность и осталась неподвижно стоять. Голос моего Духа подчинения настаивал: «Помни о том, что говорила тебе мать». И я вспомнила ее совет: «Давай мужу свою тайную вещь, когда он попросит. Никогда не отказывай ему в этом».

Я расслабила мускулы и опустила руки. Сами разделся и прижал меня к своей груди, покрытой вьющимися белыми волосами, от прикосновения которых я задрожала. Я не сопротивлялась: его пальцы шарили в густых черных зарослях между моих ног. И я увидела то, о чем часто болтали женщин: его драгоценный нерв. Я не должна была ни смотреть на него, ни трогать его, мать предупреждала меня об этом. Но я нарушила правило и украдкой смотрела на него, потому что все, что я знала об этой вещи, так это то, что я видела порой, когда тайком посматривала на трусы молодых юношей, работавших в поле, или когда смотрела, как малыши ходят в туалет. Впрочем, я должна была закрыть глаза, когда со мной занимались любовью. Но запреты только раззадорили мое любопытство, мое желание знать, мое желание порвать с навязанным мне поведением. И смотрела на драгоценный нерв Сами, а мой Дух протеста радовался моей смелости. Он хотел, чтобы я зашла еще дальше и прикоснулась к нему, но я не стала заходить так далеко. Это был прогресс в моем поиске знаний, в моем поиске свободы.

Мое сердце стучало… стучало… Сами прикасался к моим грудям и вводил свой нерв мне между ног. Я хотела оттолкнуть его, но Сами вдруг оказался верхом на мне и проник в меня. Я почувствовала боль, которая напомнила мне старуху Самбе-ну, которая вынула червя из моего зада, которая на всю жизнь оставила меня с половинкой клитора. Я даже не успела закричать. Впрочем, я не должна была кричать, так сказала мне мать. «Ты сильная девочка, ты из сильной семьи. Ты должна быть достойна того, чего от тебя ждут».

Да, я сохранила честь, несмотря на боль, на свою боль. Исступленные движения Сами вперед-назад обжигали мне низ живота. Эти мгновения показались мне вечностью. Я до сих пор помню эту боль… О, как же мне было больно! Потом я услышала его стоны, что-то вроде задыхающегося крика. Он крепко сжал меня и остался неподвижен. Он потерял свою силу и стал слабым, словно ребенок, которого ласкает мать. Он прижался ко мне, как грудной ребенок. И мне стало жаль его. Я гладила его, как маленького брата, которого мама ласкала перед сном. Он был ребенком, просившим моей женской любви. Вижу, писатель, ты не понимаешь моего поведения. Как могла я ласкать мужчину, которого не любила? Это вопрос… но пойми меня, мое женское, материнское сердце велело мне делать так.

Мы молчали, потом он перекатился на свою половину кровати и протянул руку, чтобы погасить лампу, которая стояла на старом сундуке. Он вздохнул. Мечта была исполнена. Через мгновение я услышала его храп.

Наконец все были счастливы, потому что я оказалась достойна того, чего от меня ожидали, потому что я сделала все так, как советовали мне родители. Я исполнила их мечты.

Вдалеке от всех, одна, я плакала в темноте.