Жизнь в потусторонье (СИ)

Национализм, как уже сказано, оказывается полезным в некоторых исторических ситуациях, но беда в том, что он, как и другие общественные идеи, обладает инерцией, имеет свойство укореняться в массовом сознании и существовать помимо реальной необходимости. Он становится идеологией, верность и ценность которой уже якобы не подвергается сомнению и которая становится самостоятельным источником убеждений и поведения.

Ярким примером подобного явления стала ситуация русско - украинских отношений начала ХХ1 века.Украина три с половиной столетия входила в состав Российской империи, куда она вступила добровольно в связи с угрозой полного ополячивания и окаталичивания. В конце ХХ века она волей счастливого случая обрела государственную независимость, прекрасную территорию и сравнительно неплохо развитую экономику. По логике вещей следовало только радоваться и думать о будущем, для которого первостепенное значение имели хорошие отношения с Россией как самым сильным соседом. Сначала здесь не было никаких территориальных споров и причин для конфликтов. Для нормальных отношений не обязательно было вступать с Россией в какие - либо союзы, следовало только не возбуждать искусственную конфронтацию.

Но в силу некой исторической нелепости именно враждебность к России и стала самым страстным чувством националистов и национальной идеей Украины. На второй год независимости на Всемирном форуме украинцев была принята резолюция: "Россия - исторический враг Украины" с вполне очевидным подтекстом, что как бы в дальнейшем не складывались события, Россия всегда будет врагом. Это было достойно книги рекордов Гиннеса.Русофобские акции пошли одна за другой. Во Львове, например, переименовали улицы Пушкина и Лермонтова, запретили исполнение русскоязычных песен в кафе и ресторанах.

Русофобия стала главным содержанием украинских гуманитарных наук.Складывалось впечатление, что украинские историки заняты только одним: дискредитацией России. Самая вдохновенная антирусская идея заключалась в том, что россияне не являются славянами и родственным для украинцев народом. Их предки, пришедшие, как и все восточнославянские племена, из более западных районов, якобы растворились среди местных урало - алтайских племен и утратили свою славянскую идентичность. Теперь они уже не славяне, а "финны". Это положение очень грело самолюбие украинских националистов. Получалось, что они - передовые европейцы, а россияне - отсталые азиаты.

В многочисленных украинских статьях и книгах доказывалось, что Россия всегда была оккупантом и поработителем. Полезные исторические связи, взаимопомощь и сотрудничество замалчивалось или отрицались. Проводились многочисленные акции по демонстрации антирусской ненависти. Обстановка заслуживала названия национального психоза.Так, например, на одном из митингов националисты скандировали: "Зайды, геть!" ("Чужаки, вон!"), что, естественно, относилось к русскоязычному населению. Само собой разумеющейся, хотя и не декларируемой целью стало вытеснение русского языка, хотя на нем говорило не менее трети населения Украины.

Истинная причина антирусской позиции лежала, как это ни кажется на первый взгляд нелепым, в близости украинского и русского языков. Создалась типичная для многонациональных государств ситуация, когда язык наибольшего этноса в определенной степени ограничивал сферу употребления других языков, существующих в данном государстве. Многие украинцы учились, работали, служили в армии в России, и хорошее владение русским языком способствовало их деловому успеху. Близость языков вызвала тот эффект, что многие украинцы включали в свой разговорный язык немало русских слов, т.е. говорили на смеси, называемой суржиком. Это явление украинские националисты трактовали как результат якобы намеренного уничтожения украинского языка и культуры. То, что украинский литературный язык и литература неуклонно обогащались, ими не принималось во внимание - национальная дискриминация считалась не подлежащим сомнению фактом. На самом деле для развития украинского языка после достижения независимости было сделано все необходимое и оставалось только терпеливо работать над его еще большей рапространенностью.

Особенно острой критике повергалось существовавшее в годы общего государства преследование украинцев, обвинявшихся в сепаратизме со штампом буржуазного национализма. Коммунистическая идеология действительно была повинна в идеологической узости и нетерпимости, но никаких мотивов русского шовинизма в этом не было. Все народы Союза одинаково страдали от идеологических перегибов.