Жизнь в средневековой деревне

Сама по себе брачная церемония в сельской местности, а точнее, отсутствие таковой была для Церкви давней проблемой. Многие деревенские пары не видели надобности в чем-то большем, нежели поцелуй и обещание, и о природе этого обещания велись многочисленные споры. Крупные правоведы XII века Иоанн Грациан и Петр Ломбардский пытались найти ответ на вопрос о том, что представляет собой законный брак, а папа Александр III (1159–1181 гг.) установил правила: брак становится действительным при произнесении либо «слов настоящего» («Я беру тебя, Джон…»), либо «слов будущего», менее определенного обещания, если за ним следует консумация. Согласие обеих сторон было обязательным. Четвертый Латеранский собор (1215 г.) постановил, что брак должен совершаться публично, а невеста должна получить приданое, но при этом ничего не говорилось о свидетелях и даже об обязательном участии представителей Церкви³²⁷.

Большинство союзов были результатом договоренности между семьями, и имущественные соображения иногда имели следствием неравный брак, например такой, о котором говорит Уильям Ленгленд: «Плохая выходит пара, как мне кажется, клянусь Христом, // Когда молодую женщину отдают немощному старику, // Или женятся, только ради ее богатства, на вдове, // Которая никогда не станет носить ребенка, разве что на руках»³²⁸.

В «Наставлении о грехах» Роберта Мэннинга немало говорится о вреде таких браков. Если люди сходятся друг с другом лишь ради имущества, а не по любви, это «неправильная свадьба». Тот, кто берет жену «из любви к ее скоту», пожалеет об этом:

Коль в доме пусто и уныло,
Тогда и в браке все постыло.
Была скотина, да сплыла —
Прощай, любовь, и все дела ³²⁹

.

Еще хуже было «взять женщину против ее воли»³³⁰: это строго воспрещалось Церковью и редко случалось в деревне, где, в отличие от замка, большинству браков предшествовали ухаживания и даже интимные отношения.

Крестьяне, вступавшие в брак, обычно произносили клятву у дверей церкви, главного из деревенских публичных мест. Священник спрашивал, не имеется ли препятствий, подразумевая степень родства, запрещенную Церковью для супругов. Жених перечислял имущество, которое получит от него жена, давая ей в знак этого кольцо и небольшую сумму денег для раздачи бедным. Кольцо, по словам проповедника XIV века, должно быть «помещено и надето мужем на четвертый палец женщины, дабы показать, что между ними есть истинная любовь и сердечная привязанность, ведь, как говорят врачи, от сердца женщины тянется жила к четвертому пальцу, и поэтому кольцо надевается на тот же палец, чтобы она хранила единство и любовь с ним, а он с ней»³³¹.

Затем новобрачные обменивались клятвами, после чего могли пройти в церковь, где проводилась церемония венчания. На одной из таких церемоний (XIV в.) священник обратился к будущим супругам: «Досточтимые друзья, мы собрались здесь в это время во имя Отца, Сына и Святого Духа… чтобы соединить, связать и скрепить этих двоих посредством святого таинства брака, совершаемого благодаря сану и достоинству священства. Сказанное таинство брака имеет такую силу и добродетель, что эти двое, которые сейчас обладают двумя телами и двумя душами, на всем протяжении их совместной жизни будут иметь… единую плоть и две души»³³².

За церемонией обычно следовал пир под названием «эль невесты» (bride ale), устраивавшийся в частном доме или таверне. В Уорбойсе и некоторых других деревнях жених был обязан угостить слуг поместья обедом с «хлебом, пивом, мясом или рыбой» в «день, когда он берет жену»³³³.

Но многие деревенские пары по-прежнему произносили свои клятвы в других местах – в лесу, в таверне, в постели, и такие «тайные браки» неизменно раздражали церковные суды. Как правило, девушка подавала в суд на мужчину, отрекшегося от своего обещания, но бывало и наоборот. Только после протестантской Реформации и Тридентского собора Католической церкви (XVI в.) тайные браки были фактически упразднены – теперь в обязательном порядке требовались свидетели³³⁴.

«Тайный брак», разумеется, оборачивался соблазнением. Роберт Мэннинг осуждал мужчин, которые

Словами женщин обольщают,
Пустыми клятвами смущают,

Лишь чтобы с ними переспать…

И ежели услышишь «да»,
То вас обоих ждет беда ³³⁵.