Жизнь в средневековой деревне

Как видим, бабке повивальной
Знать следует обряд крещальный ³⁴⁴

.

Джон Мерк в «Наставлении для приходских священников» (начало XV в.) указывал, что если младенец, по всей видимости, умрет – «хотя ребенок и родился, но лишь наполовину / Голова и шея, не более того», повитуха должна «окрестить его и бросить в воду». Если мать умирала до того, как ребенок мог родиться, повитуха должна была вытащить ребенка, используя нож, чтобы спасти ему жизнь или, по крайней мере, дать возможность окрестить его³⁴⁵.

Если все шло хорошо, ребенка мыли, пеленали (хотя и не всегда), звали крестных родителей, после чего крестная мать или повитуха несла ребенка в церковь, где всегда стояла купель со святой водой. Мать при этом не присутствовала, ей разрешалось войти в церковь лишь через несколько недель, пройдя ритуал послеродового очищения (churching).

Предварительные крестильные обряды совершались, как и при бракосочетании, у дверей церкви: священник благословлял ребенка, клал ему в рот соль, символизирующую мудрость и изгоняющую бесов, читал отрывок из Библии, узнавал имя ребенка и выяснял, подходят ли крестные для своей миссии. Затем все шли к купели. Ребенка погружали в воду, крестная мать вытирала его и облачала в крестильную одежду, а священник помазывал миром. Церемония завершалась у алтаря, где крестные родители произносили за ребенка Символ веры. Затем участники крещения отправлялись в дом родителей, где устраивался праздничный обед и вручались подарки³⁴⁶.

Ребенка обычно называли в честь крестного или крестной. В XIII–XIV веках христианские имена, пока еще немногочисленные, чаще были нормандскими, чем англосаксонскими. Перечислим те, которые чаще всего встречались в Элтоне: Джон, Роберт, Генри, Ричард, Уильям, Джеффри, Томас, Реджинальд, Гилберт, Маргарет, Матильда, Алиса, Агнес и Эмма. Реже попадались Николас, Филип, Роджер, Ральф, Стивен, Александр, Майкл, Адам и Эндрю, Сара, Летиция, Эдит и Беатрис. Джозефов и Мэри еще не было.

В отличие от хозяйки замка или многих городских женщин, крестьянская мать, как правило, сама кормила своих детей. Только если у матери не было молока или она умирала, нанимали кормилицу. Судя по документам коронеров, в течение первого года жизни младенцы нередко оставались одни в доме, пока родители работали в поле, ухаживали за животными или занимались другими делами. Детей постарше чаще оставляли с няней, как правило соседкой или молодой девушкой. Недостаточное внимание к ребенку со стороны занятых родителей порой приводило к трагедиям, но при этом нам известно мало случаев детоубийства, обычного явления в Древнем мире³⁴⁷.

Некоторые современные авторы обвиняют средневековых родителей в том, что они не питали каких-либо чувств по отношению к своим детям. Но даже с учетом того, что письменных свидетельств – переписки и мемуаров, – которые отражают подобные чувства, было мало по сравнению с более поздними временами, это обвинение кажется необоснованным. В отчетах коронеров между строк обнаруживаются страдания родителей из-за потери ребенка: один отец искал сына, утонувшего в канаве, «нашел его, вытащил из воды, не смог спасти, и тот умер»³⁴⁸; другой, чьего сына поразила молния в поле, «подбежал к нему, нашел его лежащим там, взял на руки и отнес в дом… думая спасти его»³⁴⁹; мать вытащила сына из канавы, «ибо верила, что сможет спасти его»³⁵⁰; увидев, что сын упал в мельничный пруд, отец «пытался спасти его, вошел в воду, но не смог ничего сделать»³⁵¹. Бывало, что крестьянин отдавал жизнь за ребенка: например, один отец погиб, защищая свою маленькую дочь от насильника³⁵².

Проповедник XIV века изображает мать и дитя³⁵³: «Зимой, когда руки ребенка холодны, мать берет стебли соломы или камыша и просит его потереть их не для того, чтобы согреть стебли, а для того, чтобы согреть руки ребенка [поскольку они будут тереться друг о друга]». Когда ребенок заболевает, «мать берет свечу и дает обет, творя молитву».

В отчетах коронеров изредка попадаются описания детей, занятых работой или игрой: младенец лежит в колыбели у огня; девочка ходит за матерью, помогая помешивать варево в горшке, брать воду из колодца, собирать плоды; мальчик идет с отцом в поле, на мельницу, на рыбалку или играет с луком и стрелами. В одной проповеди показывается, как ребенок задействует свое воображение, играя «с цветами… с палочками и кусочками дерева, чтобы соорудить комнату, кладовую и зал, изготовляя белого коня из палочки, парусник – из огрызков хлеба, большое копье – из стебля амброзии, боевой меч – из осоки, прекрасную даму – из ткани, и затем он поглощен мыслью о том, как нарядно украсить ее цветами»³⁵⁴.

Другой проповедник заявлял, что в ребенке нет злобы, «ни злопамятства, ни гнева на тех, кто бьет его так сильно, чтобы как следует наказать. Но, побив его, покажи чудесный цветок или красное яблоко; он забудет все, что с ним сделали, и придет к тебе, распахнув объятия, чтобы ласкаться и целовать тебя»³⁵⁵.