Жизнь в средневековой деревне

Деревенские похороны обычно выглядели очень скромно. Тело, зашитое в саван и положенное в гроб, покрытый черным покрывалом, вносили в церковь. Служилась месса, иногда произносилась заупокойная проповедь. Одна из них, вошедшая в «Festiall», сборник проповедей Джона Мерка, заканчивается так: «Добрые люди, как видит каждый, вот образ всех нас: в церковь принесли тело. Боже, помилуй его и даруй ему блаженство, которое будет длиться вечно… А потому пусть все мужчины и женщины, наделенные мудростью, будут готовы к этому, ибо мы умрем и не знаем, скоро ли это случится»³⁷⁸.

Селян хоронили в простом деревянном гробу или вообще без гроба на церковном дворе, который назывался «кладбищем» (cemetery, от лат. coemeterium – общежитие), – в месте последнего упокоения умерших христиан. Здесь мужчины и женщины могли спокойно спать, избавившись от трудов и испытаний, до дня воскресения.

Глава VII. Деревня за работой

Для средневекового селянина жизнь определялась работой. К восходу солнца тягловые животные были запряжены в плуги: сегодня мы решили бы, что люди покидают деревню, собираясь работать за ее пределами. В Средневековье все виделось иначе. Поле для крестьян было такой же частью деревни, как пыльные улицы и утопающие в грязи переулки. Если уж на то пошло, земля, которая в буквальном смысле слова обеспечивала их хлебом насущным, являлась деревней даже в большей мере. В географическом смысле средневековая деревня была противоположностью современного города, где люди работают в центре с его офисными небоскребами, а едят и ночуют в спальных районах.

Нам неизвестно, сколько полей было в Элтоне, если говорить о конце XIII века, – два или три. Так или иначе, они подвергались двойному делению: сначала на фурлонги (относительно прямоугольные участки «длиной с борозду», a furrow long), затем на селионы – длинные, узкие полосы, включавшие в себя несколько борозд. Длина такой полосы варьировалась в зависимости от местности и могла составлять несколько сот ярдов: крестьяне стремились делать как можно меньше поворотов при использовании большого плуга. Полоса как единица обработки земли возникла очень давно, возможно еще до появления системы открытых полей. То был участок, который можно спокойно вспахать за день, площадью примерно в пол-акра. Происхождение полосы, вероятно, связано с дроблением земельных наделов – результатом роста населения. К концу XIII века расположение полос стало хаотичным: у одних крестьян их было много, у других – мало, и все они были разбросаны по разным местам и перемешаны. Несомненно одно: каждый, кто владел землей, имел полосы на всех полях (двух или трех), чтобы получать урожай каждый год, независимо от того, какое поле оставалось под паром.

Фурлонг – совокупность полос – был единицей, использовавшейся при посеве: все полосы фурлонга засевались одной и той же культурой. В элтонских судебных записях неоднократно встречаются упоминания о фурлонгах с указанием их принадлежности: «Генри Ин Зе Лейн [оштрафован] на шесть пенсов за плохую вспашку фурлонга в Холиуэлле» – свидетельство того, что господские земли были разбросаны так же, как крестьянские³⁷⁹. В пределах каждого фурлонга имело место параллельное расположение полос, но сами фурлонги, устроенные в соответствии со схемой водоотведения, примыкали друг к другу под различными углами; между ними попадались неровные участки. Для разделения полос служила двойная борозда или невспаханная земля. Между фурлонгами иногда оставляли свободное пространство для разворота плуга. Клинья земли (gores), образовавшиеся из-за асимметричного расположения фурлонгов и особенностей местности, могли обрабатываться мотыгой³⁸⁰. Многие деревни «открытой равнины» сохранили свою структуру до наших дней, и их вид сверху поражает сочетанием правильной геометрии одних участков с беспорядочным расположением других.

За пределами «лоскутного одеяла» пахотных земель простирались луга, пустоши и леса площадью во много сотен акров, которые также были частью деревни и использовались ее жителями в основном для добывания средств к существованию и исполнения обязательств перед сеньором. Но важнейшим признаком деревни «открытой равнины» всегда были два или три больших обрабатываемых поля. Между двух– и трехпольной системами было меньше различий, чем может показаться на первый взгляд. Если использовались три поля, одно из них весь год лежало под паром, второе осенью засевали озимой пшеницей или каким-нибудь еще злаком, на третьем весной сажали ячмень, овес, горох, бобы, другие яровые культуры. На следующий год посевы чередовались.