Жизнь в средневековой деревне

Старому сословию землевладельцев неожиданно был нанесен сокрушительный удар – в 1536 году Генрих VIII издал свой знаменитый указ о роспуске монастырей. Король, враждовавший с Церковью из-за своих разводов и, как многие монархи, нуждавшийся в деньгах, жестоко расправился со всеми крупными монастырями и присвоил их владения, которые затем продал, получив прибыль в полтора миллиона фунтов. Закрыли в числе прочих и аббатство Рэмси. Хантингдонширский летописец Эдмунд Гибсон замечает: «Большая часть земель в графстве принадлежала аббатству… там обосновалось много новых покупателей»⁶³⁷. То были предприниматели, торопившиеся зарабатывать деньги, и неудивительно, что многие из них быстро разглядели перспективы овцеводства.

Огораживания происходили и на континенте, но не в таких масштабах, как в Англии, где многочисленные, но небольшие очаги сопротивления не могли остановить наступления овец: как говорили тогда, теперь овцы пожирают людей, а не наоборот. Результатом процесса стали «много споров, большое число памфлетов, ряд правительственных расследований, несколько парламентских постановлений, не возымевших действия, и восстание в Мидлендсе в 1607 году», – подытоживает Алан Бейкер⁶³⁸. И все же многие старые деревни сохранились, а некоторые даже сделались более населенными и обрели новый облик: ремесленники стали покидать города, отчасти из-за внутрицехового регулирования, и занялись выделкой и окраской тканей, дублением кож и т. д. на селе, где отныне дышалось свободнее, чем в городе. Некоторые деревни выросли в промышленные центры. Одна из них, Бирмингем, на протяжении XVI века превратилась в бурно растущий город с полуторатысячным населением, где производили в основном кожу и ткани⁶³⁹.

В выращивании зерновых культур были достигнуты запоздалые успехи. На протяжении XVII века урожайность повышалась, хотя и медленно; в Англии она составила в среднем семикратный прирост⁶⁴⁰. Угроза голода почти окончательно отошла в прошлое. «Нельзя говорить, что голод… был вездесущей угрозой для бедняков при Стюартах», – утверждает Питер Лэслетт⁶⁴¹.

В 1610 году херефордширский крестьянин Роуленд Воган решил проблему недостаточной площади лугов и нехватки сена, досаждавшую средневековым феодалам и крестьянам: он разработал новый метод орошения⁶⁴². Это и другие усовершенствования агротехники позволили удовлетворять потребности в английской продукции как самой Британии, так и стран Европейского континента и английских колоний. Рынок создавал новые возможности для амбициозных, трудолюбивых, знающих и удачливых, но одновременно расширял пропасть между богатыми и бедными селянами. Центральное место в экономике заняли индивидуальные предприниматели: те, кто обладал средствами, пользовался земельным рынком для покупки новых участков и округления своих владений, в результате чего образовывались компактные наделы, которые можно было обносить заборами или изгородями и выводить из-под общинного регулирования. На другом конце социальной лестницы увеличилось число безземельных работников. Несмотря на перемены, кое-где сохранялась старая система «открытых полей» с совместной вспашкой, общим выпасом скота и деревенскими постановлениями. В 1545 году судебный сход в Ньютон-Лонгвилле (Бакингемшир) решил, «что никто не должен пасти свою скотину на засеянных полях, разве что на собственных землях, начиная с ближайшего праздника Пятидесятницы до тех пор, пока рожь и пшеница не будут убраны, под угрозой штрафа в четыре пенса…»⁶⁴³. Но будущее отныне принадлежало землевладельцам-одиночкам. «Разрушение системы общих полей, снижение эффективности органов самоуправления деревней и появление обособленной группы богатых арендаторов [означали] торжество индивидуализма над интересами общины», – замечает Кристофер Дайер⁶⁴⁴.

В числе последних хранителей старой общинной традиции были колонисты, поселившиеся в Новой Англии. Прибывая туда, они основывали деревни с церковным двором и общим лугом (но без усадебного дома), делили поля на полосы, количество которых зависело от состояния каждого, пахали их сообща, выводя большие упряжки с волами, созывали собрания, где избирали должностных лиц и принимали постановления относительно выращивания злаков, выпаса скота и сооружения изгородей⁶⁴⁵. Но в изобилующей землей Северной Америке земледелие «открытой равнины» не имело смысла, и вскоре стало очевидно, что там следует создавать отдельные фермерские хозяйства. (Стоит отметить, однако, что даже ориентированное на передовые технологии американское сельское хозяйство оказалось невосприимчивым к радикальным изменениям; до появления трактора считалось, что один-два акра – вполне достаточная дневная норма для двоих мужчин и плужной упряжки.)