Жизнь волшебника

ты знал, как я хотела тогда тебя вернуть! Ну, ты помнишь, что я вытворяла… Все эти письма,

жалобы на завод… Стыдно… И Юрка не случайно так долго жил у твоих родителей. Я надеялась,

что пока он там, родители будут влиять на тебя. Я просто не знала, что придумать. Прости меня…

– Эх, Голубика, Голубика… Моя фарфоровая девочка…

– Я после твоего ухода все свои взгляды на мужчин и на жизнь перетряхнула. Мне и папа в этом

помог. Мы долго с ним всё обсуждали. Он объяснял мне, что такое мужчина. Обычно он говорил:

«Ну, вот смотри: Роман ушёл. А почему? Потому что были такие, такие и такие обстоятельства. А

как ещё мог тут поступить нормальный, сильный мужик? Думай сама…» И я думала. Я мысленно

смотрела на всё твоими глазами, видела со стороны себя, дуру, со всеми своими закидонами и

понимала, что другого выхода у тебя просто не оставалось. А если и был выход, так он не для

тебя, такого… Теперь-то я понимаю, что когда у нас настали трудные времена, мне надо было

просто дать тебе полную свободу и, довольствуясь малым, следовать за тобой всюду и во всём…

Возможно, про Мужчину Пути и про Очаг я сказала слишком пафосно, могу и проще. Всякой

женщине лень делать что-то по дому только для себя. Но когда она моет те же тарелки для другого

– в этом уже есть смысл. Женщина должна быть востребованной. Она нуждается в жертвенности,

она реализует себя ею. Только, конечно, если мужчина действительно достойный. А мужчина,

настоящий мужчина, имеющий важное дело, всегда нуждается в помощнице, которая для него, как

база как основа. Вот и всё. И всё так просто. Наверное, не все женщины согласились бы со мной,

но я – именно такая. И мне нужен Мужчина Пути. Ты ушёл от меня, потому что не мог принять всё

готовое. А ещё, конечно, потому, что посчитал недостойным мириться с моей холодностью. И это

по-мужски. Когда я поняла это, то стала уважать тебя ещё больше. Ведь другой на твоём месте

успокоился бы, терпел бы меня, струсил уходить. А ты ушёл. Мне же надо было выбрать совсем

иной образ жизни – понять тебя и всюду тянуться за тобой: скитаться по квартирам, уехать в

деревню, если бы это потребовалось. И всегда быть поддержкой. Мне следовало переносить всю

боль, которую ты мне причинишь, идти на любые испытания, которые дашь. Но быть с тобой. Это

трудно, но лишь тогда у меня было бы всё настоящим. Тогда и ты не был бы всю жизнь одинок. Я

была суждена тебе, а я устранилась от своего предназначения. Устранилась лишь потому, что не

смогла принять твоё сильное, принципиальное мужское начало. Какой же недалёкой я была!

Теперь-то я знаю, что если тебе повезло встретить сильного мужчину, то многое перестаёт иметь

смысл: достаток, квартира или машина или, например, разница в возрасте, как бывает у кого-то, а

также все другие разницы. А вот если мужчина так себе, ни рыба ни мясо, то там уж полный

простор поломаться, повыпендриваться, повыгадывать в том или другом…

– Но если бы ты стала следовать за мной, как нитка за иголкой, то сама эта ситуация не

унизила бы тебя?

– Служение настоящему мужчине не унижает, а возвышает. Но у меня такое было возможно

лишь с тобой. С мужчиной моей жизни. Нет, даже так – с единственным мужчиной моей жизни.

– Ты для меня снова, как когда-то давно – потрясающее открытие, – тихо говорит Роман. –

Когда-то, встретив тебя в троллейбусе, с этой трубкой от гардины, я обнаружил, что ты совсем не

та, какой помнилась с детства. Потом, когда ты принесла мне Юрку, я и вовсе был потрясён тем,

какой ты открылась. И вот сейчас ты снова другая.

– А на самом деле, – грустно признаётся Голубика, – я всегда была такая, как сейчас. Просто на

мне была маска неискренности, которую я считала защитой. И только боль, которую ты мне

причинил, сорвала её с меня. Так что, спасибо тебе за эту боль.

Роману вспоминается вдруг момент, когда в минуты казни своего Насмешника, он пошёл в дом

за водой и вдруг замедлившись стал смотреть в окно, на самом-то деле видя мысленным взглядом

чуть ли не весь мир. Смотрел он тогда и думал, что нет у него в мире ни одной дружественной

души… А она и тогда была и есть сейчас …

– Вот я и дождался, – грустно произносит он больше, кажется, сам для себя. – Я всю жизнь

ждал некую сверх женщину, способную приподняться над своей женской сутью для того, чтобы

562

принять и мужскую суть. Я и предполагать не мог, что эта женщина раньше была рядом со мной.

То, что я сейчас от тебя слышу, может говорить лишь та, которая и впрямь любит истинно. Однако

я должен повторить – для меня многое уже в прошлом.

– Но почему ты заранее хоронишь себя? В тридцать четыре-то года! Взгляни, что творится

сейчас вокруг, как меняется страна! Начинается что-то совсем новое! Сейчас ты легко найдёшь

себе любое применение. Подумаешь: нет ноги и глаза. Зато есть жизнь.

– Да, время сейчас наступает, кажется, интересное. Есть где развернуться. Лежал я как-то,

слушал радио и подумал, что я не дотянул до него совсем немного.

– Что значит – «не дотянул»? – снова изумляется Голубика. – А сейчас ты где?

– А ты думаешь, здесь? Я инвалид не столько физический, сколько духовный. Я перегоревший,