Жизнь волшебника

– Ну что ж, товарищи, – сказал он, – роман-то я, конечно, не читал, но я скажу…

Я взглянул на Латкина – тот сидел, давясь от смеха.

– А вот давайте-ка, посмотрим, что он тут пишет, – несколько даже угрожающе произнёс между

тем Балябин.

С этими словами он открыл рукопись, состоящую из объёмной стопки машинописных страниц, и

начал тихо, я бы сказал, вдумчиво читать. Прочитал один листок, прочитал другой. Он патриарх,

ему всё можно. Я смотрел на окружающих: слушали внимательно. Интересно и мне: чего ж не

послушать написанное тобой в исполнении самого Балябина? А он, кажется, и сам уже немного

увлёкся. Наконец, остановился, снял очки и укоризненно произнёс:

– Ну вот, видите? А вы говорили…

И всё. На этом его выступление закончилось. Однако что именно должны были тут понять

слушатели, осталось не понятым. У него и уточнять не стали. Балябин имел обыкновение

выступать долго и все были рады уже тому, что его выступление закончилось. Чуть позже кто-то из

писателей начал обсуждать начальный фрагмент романа, где мой молодой герой, мальчишка,

мечтая научиться летать, прыгал с табуретки и пытался задержаться в воздухе. И в этом месте

Балябин снова вскинул голову.

– Ну вот, видите, – сказал он. – Какая это глупость! Как можно прыгать с табуретки и надеяться,

что полетишь?

Ему и тут не стали благоразумно возражать. Я же едва не взорвался со своим тогдашним

пылом. Да что ж тут не понятного?! Ведь это же мальчишка! (Роман и назывался-то «Молодой

Бояркин»!) Но я, слава Богу, сдержался. Меня остановило одно, внезапно сделанное открытие.

Василию Ивановичу были не понятна глупая попытка мальчишки летать лишь потому, что ему-то к

тому времени исполнилось уже восемьдесят лет. Хотя, возможно, когда Балябин сам был

мальчишкой то и он прыгал с табуретки или делал что-то такое же глупое. Но он всё это просто-

напросто забыл!

Да что Балябин… По прошествии двух десятков лет, пока писался новый роман, я и в себе

начал обнаруживать нечто похожее. Подошёл однажды к окну и вижу, как на детской площадке с

множеством всяких сооружений тренируются трое подростков, пытаясь преодолевать снаряды с

прыжками и разными ловкими выкрутасами. Я даже залюбовался ими. Подумал, что будь я сейчас

в их возрасте, то обязательно оказался бы на этой площадке. Сейчас это вроде какого-то уличного

спорта, а вот раньше почему-то не додумывались до такого. И вдруг вспомнил! Ну почему же не

додумывались-то!? Да ведь я и сам, отправившись в детстве во дворы, воротами старался не

пользовался. Перемахивал и один забор и другой. Причём, мне нравилось делать это легко и лихо.

А ещё, кстати, вспомнилось более позднее. Ведь в детстве я никогда не ходил шагом. Моя бабушка

жила через огород, и я часто бегал к ней. Именно бегал. Тогда я даже удивлялся: почему это

взрослые ходят, если бегать быстрее? Зато уж я-то мчась вдоль картофельных рядов, то тарахтел,

как мотоцикл, изображая переключение скоростей, а рукой вкручивал газ, или несясь вскачь с

лошадиным ржанием, подстёгивал себя какими-нибудь прутиком или ремешком…

Какая это страшная вещь – старость! Она страшна тем, что ты забываешь собственную жизнь,

свои самые живые, самые свежие ощущения. Наверное, для того, чтобы сохранять молодость,

надо не забывать впечатлений молодости. Ведь приятней-то всего жить, когда ты молод!

564

*2

В детстве, особенно если ты ещё не учишься в школе, тебе всё равно понедельник сегодня или

воскресенье. Не важны и даты. Календарь для тебя – это лишь толстая, неудобная книжка,

вставленная в железную скобку со страничками на которых нарисованы портреты разных

знаменитых людей. Но вот просыпаюсь я в одно обычное утро, и мама вдруг сообщает мне, что

сегодняшний день у меня особенный. В этот день я родился, то есть, явился на этот интересный

белый свет. Во, как интересно! Ещё вчера я даже не догадывался, что я вообще когда-то родился.

Ну, не задумывался, да и всё.

– А загляни-ка под подушку, – предлагает мама, – посмотри что зайчик тебе принёс…

Не понимая про какого такого зайчика говорит мама, я засовываю руку под подушку и

обнаруживаю там книжку! Автора книжки я не помню, помню только, что она рассказывала о

героическом спасении челюскинцев. А наверху было написано «Мои первые книжки». Впрочем, в

тот момент я читать ещё не умел, эту надпись я прочитал позже, а когда прочитал то никак не мог

взять в толк, почему писатель сообщает, что это его первые книжки? Нам-то какое дело до этого?

Однако подарок «зайчика» показался мне удивительным! У нас в комнате на этажерке хранилось

несколько затасканных книг, но все они были взрослые, без картинок. Но тут-то совсем другое

дело! Конечно же, я был так счастлив, что мне тут же захотелось научиться читать. А пока я видел

на страницах сильных, храбрых людей, льдины, самолёты на лыжах, корабль. Моему восторгу не

было предела!

На следующий год я учился уже в первом классе и заранее знал, когда у меня будет такой

замечательный день, как день рождения. Я помнил об этом, конечно же, лишь потому, что снова

ожидал «зайчика». И вот, едва дождавшись этого радостного утра, я заглядываю под подушку но,