Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

— Принесешь сегодня кофе, ладно? — попросила Андреа.

Грег кивнул и вышел из дома.

Среди всей этой суеты Бен Клэнси сохранял полное спокойствие и неподвижность.

Бен неподвижно сидел за кухонным столом и молчал, пока пришедшая медсестра обертывала вокруг его плеча манжету тонометра. Результат измерений она записала в блокнот. Частота пульса и давление были в пределах нормы. Еще несколько дней, и медсестра перестанет приходить в этот дом наблюдать за здоровьем Бена. На первый взгляд он казался совершенно здоровым парнем: 24 года, короткие каштановые волосы, одет в футболку и клетчатые шорты, на ногах кроссовки. Но в его неподвижности и молчании было что-то нездоровое — это было заметно и до того, как Бен встал, чтобы пройтись, но пошатнулся и наверняка бы упал, если бы инструктор по лечебной физкультуре не поддержала его. Одно из проявлений мрачной реальности, в которой оказались Бен и его близкие, — реабилитации после поражения головного мозга.

Прошло пять месяцев с тех пор, как у Бена на фоне передозировки произошла остановка сердца. Когда он впервые открыл глаза после реанимационных мероприятий, его взгляд был абсолютно пустым и ничего не выражающим. На смену памяти и разуму пришли пустота и растерянность, но Бена все же выписали из больницы домой. Он жил дома, с мамой, смотрел телевизор, смеялся над комическими шоу. Прошло всего пять месяцев, и Бену очевидно становилось лучше. Но слово «лучше» имеет весьма расплывчатое значение. Означает ли оно, что Бен будет способен жить самостоятельно, водить машину, ездить на работу, по пятницам ходить на свидания? Или за ним кроется что-то более скромное — например, способность ходить без посторонней помощи, приготовление обеда без напоминаний, умение включить и выключить электрическую плиту и, возможно, убирать со стола посуду после еды?

Поражения головного мозга — относительно новая область исследований, в которой в последние годы появились новые диагностические критерии и методы наблюдения за динамикой патологического процесса. Неврологи теперь знают, что значительное улучшение может длиться годами, и это обнадеживает. Процесс может быть мучительным для родных и близких, годами ждущих изменений, — но настанут ли они? В этом кроется тайна повреждений мозга, и эта тайна привела меня в то утро на кухню в доме Клэнси. Какая часть личности Бена — раскатистый заразительный смех, харизма и обаяние, остроумие и интеллект — исчезла навсегда, а что в один прекрасный день вернется к нему?

Когда мы познакомились, я спросила Андреа, чего она ждет. Она ответила: «Чего угодно». Андреа понимала, что жизнь ее сына изменилась необратимо, что он никогда не будет таким, как прежде. Но, закрыв глаза, она позволяла себе заглянуть в будущее, в котором Бен каждый день ходил на любимую работу. Он часто повторял, что когда-нибудь будет ездить на «Феррари», и, хотя этому желанию едва ли было суждено сбыться, мать представляла сына за рулем собственного автомобиля. Приходившая на дом медсестра говорила об интернате и простейшей работе — куда более реалистичные цели. Андреа признавала это, но еще не была готова примириться с таким будущим старшего сына. Прошло лишь несколько месяцев, и мать надеялась на большее.

Бен Клэнси с детства был обаятельным. Он становился лидером в любой компании. Это был парень, который занимал самую непопулярную позицию в дебатах просто ради провокации, чтобы повеселиться. Он мог отстоять даже точку зрения, которую сам не разделял. В старших классах он был членом футбольной команды, а еще он играл джаз, и преподаватели маленькой независимой школы, где он учился, поощряли оба эти увлечения. Родители Бена Андреа и Брайан построили дом на участке площадью 12 гектаров в получасе езды от Бостона, и здесь часто собирались многочисленные друзья Бена. В доме Клэнси было достаточно комнат, и один из приятелей Бена, когда у него были проблемы в семье, прожил у них два месяца. Такое это было место. Андреа в шутку называла его «домом заблудших мальчиков».

Неясно, когда Бен перешагнул черту. Он очень гордился поступлением в гуманитарный колледж, где намеревался изучать государственное управление. Колледж находился у озера в штате Нью-Йорк. Бен вступил в студенческое братство. Однако на третьем курсе его успеваемость стала сильно хромать, и на зимних каникулах родители подняли этот вопрос. Они знали, что Бен стал чересчур много пить. Он признался, что некоторое время экспериментировал с отпускаемыми по рецепту наркотическими препаратами. Конечно, студенты пьют и веселятся на вечеринках, и родители Бена это понимали, но наркотики сильно их встревожили.