Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

Наверное, мне следовало извиниться и отменить встречу. Я представила себе, как возвращаюсь домой, принимаю душ, включаю телевизор и ужинаю пастой, запивая ее красным вином. Это было единственное, чего мне в тот момент по-настоящему хотелось. Сама мысль о том, что надо торопиться по слякоти зимнего Бостона, чтобы поужинать в обществе незнакомого человека, навевала уныние. Я, собственно, и сама не знала, зачем мне нужна встреча с Нэнси Эндрюс. Все произошло как-то само собой. Однажды я листала журналы по интенсивной терапии в поисках темы, которую можно было бы затронуть на утренней лекции, и наткнулась на статью, описывавшую проблемы, с которыми сталкиваются пациенты, перенесшие экстренные медицинские вмешательства. Тогда я не знала этого, но исследования доказали, что люди, пережившие лечение в ОИТ (даже те, кто вернулся домой без признаков остаточных нарушений), часто сталкивались с психологическими и когнитивными проблемами, которыми они не страдали до возникновения критических состояний и госпитализации. У некоторых развивалось посттравматическое стрессовое расстройство с воспоминаниями о страшных галлюцинациях об отрубленных конечностях, утоплении, сексуальных травмах и ужасающих пытках. У других больных появлялись тревожность или депрессия. У молодых людей развивались поражения памяти, напоминавшие симптомы деменции. Эта совокупность проблем (ПТСР, депрессия и когнитивные расстройства) получила даже особое название — синдром последствий интенсивной терапии, или ПИТ-синдром. Доподлинно не известно, какие пациенты отличаются самым высоким риском ПИТ-синдрома, но чаще им страдали больные, у которых в критическом состоянии наблюдался делирий или потеря сознания (что раньше казалось мне относительно безвредным), и он редко развивался у больных, сохранявших ясное сознание.

Все это было ново и интересно для меня. Когда я была интерном, главным показателем работы ОИТ была смертность среди пациентов — так учили молодых врачей. Термин «ПИТ-синдром» был введен в клиническую практику в 2010 году, то есть через два года после того, как я окончила интернатуру. Таким образом, когда я постигала науку ведения больных, находящихся на ИВЛ, мы никогда не говорили о том, что с ними будет после того, как их «снимут с аппарата» и переведут в другое отделение. Читая в тот день о ПИТ-синдроме, я не вполне понимала, что, собственно говоря, делать с этими знаниями. Мне к тому времени уже приходилось сталкиваться с людьми, находившимися в хроническом критическом состоянии, и с пациентами, привязанными к аппарату ИВЛ, и это заставило меня переосмыслить понятие успеха в лечении критических состояний. Теперь же я узнала, что даже при успешном исходе больной рискует столкнуться с неожиданными проблемами. Зная, что мне придется вернуться в отделение на следующее утро, я решила не углубляться в смысл прочитанного. Вероятно, я бы перешла к другой теме, чему-то более сухому и менее человечному, например статьям об антибиотиках или режимах искусственной вентиляции легких, если бы не наткнулась на серию черно-белых рисунков. На одном из них отрубленные головы теснились вокруг знамени, на котором было написано: «Я люблю морфин». На другом рисунке некое странное существо, получеловек, полуптица со шрамом на груди, парило над госпитальной койкой. Эти рисунки были просты, но приоткрывали окно в хаос пораженного делирием сознания. Больше всего меня зацепило то, что автором рисунков оказалась женщина, которая перенесла экстренную операцию на аорте в нашей больнице.

Когда Нэнси Эндрюс вернулась из больницы домой, она была слишком слаба, чтобы держать в руках камеру. Она не была уверена, что когда-нибудь сможет снова снимать фильмы, да, собственно, уже и не хотела. Зато она могла держать карандаш. Сначала у нее получались только незамысловатые каракули, но со временем Нэнси окрепла и по-настоящему увлеклась. Она продолжила рисовать, так как испытывала потребность выразить пережитый опыт. Нэнси создала сайт со ссылками на свои рисунки и статьи о посттравматическом стрессе после перенесенного критического состояния и о долгосрочных последствиях делирия. Она предлагала читателям поделиться собственным опытом или задать ей вопросы. Мне настолько понравились рисунки, что я отправила Нэнси сообщение. Мы договорились, что встретимся в ресторане и поужинаем, когда Нэнси в следующий раз приедет в Бостон.