Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах

Тем не менее большинство покинувших родину литераторов почему-то были уверены в неизменности своих авторских прав. Поэтому с большой долей вероятности можно утверждать, что русская творческая интеллигенция в изгнании, по всей видимости, в силу гипертрофированного самомнения о своём исключительном общественном предназначении оперировала преимущественно устаревшими представлениями о масштабах и пределах своих авторских правомочий. Из-за инертности собственного юридического мышления они довольно плохо ориентировались в той совершенно новой и, в общем-то, не вполне благоприятной юридической реальности, тем более в чужой для многих из них языковой среде. Мечта о триумфальном возвращении «подлинной, не залапанной большевиками русской культуры» на историческую Родину сразу же после падения «кровавого режима», как обычно, сыграла с русскими интеллигентами, которые больше доверяли своим товарищам — выпускникам юридических факультетов Московского и Санкт-Петербургского университетов, чем местным юристам, — злую шутку. Сама же их попытка выстроить отношения с издателями на основе существовавшей в дореволюционной России модели изначально была утопией.

Для примера, французское авторское законодательство рассматриваемого периода шло по пути развития норм, касавшихся объектов интеллектуальной собственности, путём их обновления, при этом сохранялось следование традициям, сложившимся в предыдущих актах. В частности, Законом от 14 июля 1866 года был увеличен объём правомочий наследников автора и установлен узуфрукт[227] в пользу пережившего супруга, при этом срок действия исключительных прав в пользу наследников умершего автора был увеличен до 50 лет со дня его смерти.

В начале XX века французское (впрочем, как и российское) авторское право переживало период своего бурного развития: Закон от 11 марта 1902 года наделил понятие «творческое произведение» новым смыслом, отбросив привязки к достоинству и назначению результата творчества в связи с предоставлением ему правовой охраны. В Законе 1910 года были закреплены новые права авторов произведений искусства, среди которых — право на воспроизведение. Помимо этого, были разграничены права автора на его отчуждённое произведение и права приобретателя материального носителя, в котором произведение воплощено. Позднее был расширен круг авторских правомочий: Закон от 20 мая 1920 года предоставил охрану авторскому праву следования. Его субъектом мог быть не только сам автор, но и его правопреемник. Закон обеспечил право получения процента от суммы каждой последующей перепродажи произведения. Наследникам гарантировалось получение отчислений в течение 50 лет после смерти автора результата творчества. Важнейшим этапом в развитии общих положений авторского права Франции стало принятие в 1925 году закона, предоставлявшего правовую охрану произведению в силу факта его создания и вне зависимости от совершения каких-либо формальностей.

В Германии в начале прошлого века также развивались «авторские» законы, которые, кстати сказать, продолжают действовать и сегодня, например Закон об издательском праве 19 июня 1901 года и Закон от 9 января 1907 года об авторском праве на произведения изобразительного искусства и фотографии.

Однако условная европейская правовая модель, как уже говорилось, давала сбой в том случае, когда договорные отношения устанавливались между автором произведения и его издателем, не имевшим иного гражданства, кроме российского, особенно при том условии, что сами эти авторские права уже были национализированы Советской властью. Впрочем, как и во все сложные периоды отечественной истории, русские эмигранты нашли выход из создавшегося положения в формировании оригинальной юридической конструкции, которую смело можно было бы отнести к категории правовых обычаев.

Так, Зиновий Гржебин, издавая собрание сочинений Николая Лескова в Берлине, выплатил значительную сумму формальному владельцу авторских прав, к тому времени принадлежавших РСФСР, издателю И. Д. Сытину, хотя мог бы этого и не делать вовсе. Обратись И. Д. Сытин с исковыми требованиями в немецкий суд — он бы точно проиграл.

Несколько иной была ситуация в югославской юриспруденции. В 1930 году в королевстве был принят новый закон об авторском праве, который был опубликован и активно обсуждался в эмигрантской прессе.

Известные писатели М. А. Алданов, И. А. Бунин, З. Н. Гиппиус, Б. К. Зайцев, А. И. Куприн, Д. С. Мережковский, П. П. Муратов, М. А. Осоргин, А. М. Ремизов, Н. А. Тэффи, В. Ф. Ходасевич, И. С. Шмелёв, А. А. Яблоновский решились на демарш, выступив с открытым письмом против негативной ситуации, которая, по их мнению, сложилась в области издания произведений эмигрантов после его введения.