Читаем Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 3 полностью

В XVIII веке складываются единые нормы общепринятого употребления средств литературного выражения. В филологических трудах М.В. Ломоносова определяются пути стилистического совершенствования форм литературного языка, складывается учение, определившее разумное соотношение церковно-книжных элементов и форм обиходно-разговорной речи в структуре национального литературного языка. На базе разумного взаимодействия и смешения церковнославянского, славянского и обиходно-разговорного русского языка строится учение М.В. Ломоносова о стилях литературного языка. В середине столетия были изданы труды Ломоносова «Риторика» (1745), и «Российская грамматика» (1755) – первая научная грамматика, подготовившая почву для создания современного русского языка. В рассуждении М.В. Ломоносова «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1757) выделяются «просторечия» и «славянизмы».

Таким образом, были упорядочены стилевые потоки в письменном русском языке, что оказало решающее влияние на дальнейшее развитие языка русской письменности. Вследствие этого была заложена основа литературно нормированного словоупотребления в рамках триединой системы речевых средств национального языка. Был открыт путь в определенные жанры письменности широкому потоку обиходно-разговорной речи, устранены устаревшие слова и грамматические формы, генетически связанные с языком церковно-книжной письменности. Стилистическая теория М.В. Ломоносова устраняла пестроту и неупорядоченность в употреблении разнородных языковых средств. Различные жанры письменности прикреплялись к определенным разновидностям литературного языка, которые восходили к русской речи и предусматривали в своем составе определенное соотношение сугубо книжных и разговорных средств общения. Литературный язык стал представлять собой систему литературных норм, которые регламентировали существование различных функциональных стилей: высокого, среднего и низкого. Стилистическая теория Ломоносова упорядочила систему литературного словоупотребления и тем самым стабилизировала язык русской письменности XVIII века.

«Разделение языка на три стиля вносило порядок в ту пестроту внешних форм – русских и церковнославянских, которая была особенно характерна для стилей литературного языка конца XVII – первой трети XVIII века. Это была великая грамматическая реформа»[50].

М.В. Ломоносов усовершенствовал ритмический стих с помощью ямба, отчего появилась невиданная в русских виршах энергия, полётистость, звучность стиха. И это не было частным вопросом стихосложения, а отвечало духу времени с его победами русского оружия. В ямбическом стихе как бы чудился «орлиный полет» победоносных русских полков (вроде оды Ломоносова «На взятие Хотина»). Его перу принадлежит работа «Письма о правилах российского стихотворства» (1739).

В последующие десятилетия развитие общества вызывало потребность более свободного использования речевых средств, приписанных к тому или иному жанру письменности. Писатели, деятели культуры в своих произведениях стали допускать отступления от стилистических регламентаций учения М.В. Ломоносова. Во второй половине XVIII века размываются границы, разделявшие стилистически маркированные разновидности литературного языка; нарушается чистота высокого, низкого и среднего слога. В высоких жанрах письменности употребляются речевые средства низкого слога, например, оды Г.Р. Державина. В средних используются средства высокого и низкого слога (А.П. Сумароков). Все более широкое употребление в литературных произведениях просторечных и иных средств общения способствует сужению системы трех стилей, а впоследствии приводит к разрушению высокого стиля, к стиранию границ между средним и низким стилями.

Стремление преодолеть узость системы трех стилей в литературных произведениях конца XVIII века принимает самые различные формы. Появляются новые приемы использования живой народно-разговорной речи в различных жанрах письменности, связанные с характером реализации определенного содержания, но не обусловленные тем или иным жанром. Народно-разговорная речь смелее вторгается в контексты литературной речи и тем самым теснит традиционно-литературные средства письменной речи. Изменяется роль и значение традиционных средств литературного выражения в языке художественной литературы и публицистики. Все это приводит к тому, что отбор и организация языковых средств начинают подчиняться задачам либо реалистического отражения действительности (произведения Г.Р. Державина, Н.И. Новикова, А.Н. Радищева и др.), либо сентиментального, романтического изображения внутреннего мира человека (Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский и др.).

121.2. Общие тенденции и этапы развития русской литературы в XVIII столетии

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!

40 миллионов погибших. Нет, 80! Нет, 100! Нет, 150 миллионов! Следуя завету Гитлера: «чем чудовищнее соврешь, тем скорее тебе поверят», «либералы» завышают реальные цифры сталинских репрессий даже не в десятки, а в сотни раз. Опровергая эту ложь, книга ведущего историка-сталиниста доказывает: ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК! На самом деле к «высшей мере социальной защиты» при Сталине были приговорены 815 тысяч человек, а репрессированы по политическим статьям – не более 3 миллионов.Да и так ли уж невинны эти «жертвы 1937 года»? Можно ли считать «невинно осужденными» террористов и заговорщиков, готовивших насильственное свержение существующего строя (что вполне подпадает под нынешнюю статью об «экстремизме»)? Разве невинны были украинские и прибалтийские нацисты, кавказские разбойники и предатели Родины? А палачи Ягоды и Ежова, кровавая «ленинская гвардия» и «выродки Арбата», развалившие страну после смерти Сталина, – разве они не заслуживали «высшей меры»? Разоблачая самые лживые и клеветнические мифы, отвечая на главный вопрос советской истории: за что сажали и расстреливали при Сталине? – эта книга неопровержимо доказывает: ЗАДЕЛО!

Игорь Васильевич Пыхалов

История / Образование и наука