Жизнеописание. Избранные письма

Для верного понимания сказанного нужно вернуться к (условно говоря) пелагианству — воззрению, согласно кото-рому человек сам может «изработать» своё спасение. Тема пелагианства со времён блж. Августина была хорошо (по-рой даже с уклонением в крайности) проработана на Западе, в результате чего Церковь пришла к достаточно глубокому уяснению соотношения падшей природы человека и благо-дати Божией. В Восточной Церкви этого уяснения вырабо-тано почти не было, в результате чего православная аске-тика представляет собой порой весьма дезориентирующую смесь — смешение природы и благодати, общерелигиозного и специфически христианского, евангельского и эллинского, необходимого внутреннего и опционального обрядово-ри-туального и т. д. Осуществление всего этого на практике приводит к тому, что, как правило, аскетически действую-щий человек (как мы уже говорили выше) остаётся один: он ищет Бога и всячески подвизается «достичь» Его, но де-лает это сам, вне контекста двусторонности в отношениях с Богом. Повседневному руководству Божию, обетованному всякому христианину (1 Ин. 2:20, 27), он не научен, его не знает, ему не следует, его испуганно отталкивает. Западная духовная практика (не лишённая, разумеется, своих край-ностей и погрешностей) за счёт проработанности и большей ясности в этом вопросе позволяет в значительной степени если не избежать, то хотя бы увидеть означенную смесь, в результате чего для христианина становится возможным более чистое и более объёмное восприятие действия Божия и жизни Христовой в нас (что, собственно, и есть цель цер-ковной жизни). Терстеген же эту смесь весьма искусно раз-бирает, о чём и свидетельствуют помещённые здесь письма.

18

Предисловие

Очень важен, как мне представляется, следующий, де-сятый раздел — «О Церкви и церковной жизни». Чита-тель, дошедший до него, а следовательно, ознакомившийся с большей частью книги, конечно, уже спрашивал себя: «Но где во всём этом церковь?» — тем более что сегодняшние православные воспитаны по большей части на трудах свт. Феофана Затворника, который встраивал внешнюю цер-ковность в самую суть духовной жизни как её непременное условие.

Здесь нужно отметить, что наряду с вышеназванной «смесью» ещё одной важной характеристикой нынешней православной дидактики является такая вещь, как плохо понятое «единообразие», в частности постулируемая обя-зательность для всех всего объёма внешней церковности. У Терстегена мы видим более жизненный подход: у каждого свой путь (в определённых евангельских рамках, конечно), и Господь всякого ведёт к Себе индивидуально. Это вообще краеугольный принцип внутренней христианской жизни; если он не соблюдается, то и происходит расцерковление, поскольку общие рецепты на определённом этапе переста-ют «срабатывать». Практическая экклезиология Терстеге-на ценна для современного человека тем, что в ней вопрос внешней церковности выносится за скобки: каждый опре-деляет её меру для себя сам. Кроме того, это позволяет без «межцерковных смущений» пользоваться советами Терсте-гена христианам всех деноминаций.

Письма данного раздела снабжены обширными приме-чаниями, где поясняются особенности церковной жизни той эпохи, экклезиологические взгляды самого Терстегена и некоторые характеристики Реформатской Церкви, к кото-рой он принадлежал. Всё это, я полагаю, будет весьма инте-ресно читателю.

19

Предисловие

Одиннадцатый раздел — «О браке, семье, духовной дружбе» — содержит несколько писем, с одной стороны обещанных «Жизнеописанием», с другой стороны — по-казательных как пример последовательной богоцентрич-ности Терстегена. С современностью письма этого раздела перекликаются, пожалуй, менее всего; но для ищущей Бога души, в свою меру, всё сказанное в них может быть весьма полезно как принцип.

Заканчивает книгу двенадцатый раздел — «О смер-ти». Собственно, текстов о смерти и умирании у Терсте-гена сравнительно немного, особенно если учитывать, что, исполняя своё служение душепопечителя, он постоянно имел дело со смертью, напутствуя «мирных земли́» в жизнь вечную, примеры чего мы видим в «Жизнеописании». Но в этих немногих письмах — драгоценные и глубокие мыс-ли об уповании на Бога и препоручении Ему своей участи в смертный час и подлинное и живое утешение, которо-го, увы, так часто лишены умирающие, даже и верующие, люди.

Обще же говоря, письма Терстегена, поражающие глу-биной, свободой, трезвостью, любовью к Богу и ближнему, индивидуальным подходом к каждому человеку, тонкостью разбора духовной жизни — неоценимое сокровище для тех, кто вырастает из новоначалия и хочет получить ответы на свои вопрошания, остающиеся неразрешёнными в рамках нынешней церковной дидактики.

IV

Переводить пиетистов вообще, а Терстегена в особенно-сти — очень увлекательное, но вместе с тем и весьма непро-

20

Предисловие