Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

/265/ Такую миссию он [возложил на меня] в присутствии всех ханов и эмиров. А когда собрание опустело, султан сказал мне: «Мы никогда не сомневались в том, что они не помогут нам и не предпочтут нашей победы над врагом. И не надо жаловаться тому, кто немилосерден. Что же касается этих — он имел в виду тюрок из его эмиров, предводителей его войск и вельмож, — то они питают себя тем, чем нельзя соблазняться, — ложными надеждами, что они избегнут тяжелой войны. Этим своим желанием они внесли путаницу в наши цели. Поэтому мы и избрали тебя послом, чтобы ты вернулся от того, к кому ты был послан, в отчаянии, после которого нет надежды. После [этого] мы направимся в Исфахан, ведь только там мы сможем усилиться и опериться».

До моего отъезда [султан] послал шесть тысяч всадников, которые напали на города Хартберт, Арзинджан и Малатию и в результате вернулись, отягощенные добычей, после чего два десятка овец продавали за динар. Он сделал это потому, что был разгневан на 'Ала' ад-Дина Кай-Кубада за его постоянные требования в письмах в отношении Хилата и за то, что он склонился к ал-Малику ал-Ашрафу, оставив султана. Султан не знал, как обращался вазир [Шараф ал-Мулк] с послами ['Ала' ад-Дина], что привело к утрате доверия и злу в глубине души[832].

После того как я передал послание ал-Малику ал-Музаффару, тот сказал: «Поистине, клятва, которую я дал султану, подобна клятве, которую я дал 'Ала' ад-Дину Кай-Кубаду. Я узнал о нападении на его страну и о том, что было доставлено к султанскому шатру из награбленного. Что предохраняет нас от подобного нападения? Ведь обе клятвы одинаковы! Но при всех обстоятельствах я не могу высказать свое мнение независимо, так как считаюсь одним из наместников (на'иб) своих братьев. Как я могу помочь султану без их разрешения? И еще скажу, что количество моих войск по сравнению с войском султана подобно заливу по сравнению с морем или одинокому всаднику рядом с бесчисленной массой. Что касается правителей Амида и Мардина, то они не [станут] слушать меня и не последуют моему приказу. Для нас не тайна, что они вели переписку с султаном, поэтому пусть султан испытает их намерения присоединиться к нему и их искренность в деле помощи султану против /266/ татар. Пусть он узнает, что их обещание — лицемерие, не заслуживающее веры, и пустая бессмыслица. А ал-Малик ал-Ашраф заботится о том, чтобы служить султану, он стоит на своем слове и отправился в Египет лишь для того, чтобы доставить [египетские] войска на султанскую службу».

Глава 105 Рассказ о записке, попавшей из Хилата в Майафарикин [833] , сообщающей о том, что татары переправились в Беркри в поисках султана, и о моем возвращении от ал-Малика ал-Музаффара

Когда я прощался с ал-Маликом ал-Музаффаром, из Беркри пришла записка, в которой упоминалось, что татары переправились к городу, разузнавая вести о султане, следуя за ним по пятам. Ал-Малик ал-Музаффар отослал эту записку мне и сказал: «Люди уже переправились к окрестностям Хилата и разыскивают султана, и в эти дни встреча между ними неизбежна. Как ты думаешь, не остаться ли тебе у меня, и мы увидим, что произойдет».

Я прочел: «“Не равняются сидящие из верующих, не испытывающие вреда, и усердствующие на пути Аллаха”[834]. Я не дороже, чем султан, и не из числа тех, которые избрали [жребием] жизнь после него».

Когда я пришел к нему для прощания, я сказал ему: «Возможно лишь одно из двух положений — [дело обернется] либо в пользу султана, либо против него. И безразлично — любое из них обернется для вас раскаянием и будет иметь следствием порицание». Он спросил: «Как это так?» Я ответил: «Если [победа] будет за султаном, то вы, отказавшись помогать ему, можете расходовать все сокровища земли, чтобы удовлетворить его, но это будет бесполезно. А если [обстоятельства] окажутся против него, то вы вспомните о нем, когда испытаете соседство татар, но сожаление уже не поможет». Он сказал: «Я не сомневаюсь в правоте этих слов, однако сам я подвластен».