Жизнеописания трубадуров

Бертран де Пезарс был пезарсский дворянин (иные писали Пезенатский), человек знатный и милостивый, добрый провансальский пиит, который пел и сочинял на нашем родном провансальском наречии. Он содержал открытую школу, где обучал сочинению стихов на провансальском языке, как он сие показует в одной из своих песен[339].

Был он влюблен в одну провансальскую девицу из дома Орезонов, которая отменно пела, научил ее сочинять стихи, а потом и женился на ней. По некотором времени они отправились по дворам князей и вельмож, воспевая им хвалы в песнях своего сочинения. У обоих у них был столь прекрасный и быстрый ум, что при входе во дворец или замок, быв спрошены, какого они племени и роду, они тут же сочиняли отменными стихами в честь владельца хвалебный кант с музыкою, поминая высокие подвиги и деяния его предков, по каковой причине их [обоих] весьма почитали и хвалили, как за сладостность их музыки, так и за прекрасные выдумки. А еще нравилось в них и то, что оба были красивы, молоды, изящны, да к тому же чисто одеты, согласно обычаю того времени.

Находились они однажды при дворе Иоанны Неаполитанской, графини Провансской, и Людовика Тарантского, ее второго мужа, в то время, когда те удалились в Авиньон к папе Клементу VI, опасаясь прихода Людовика, короля Венгерского, который вторгся с могучей ратью в Италию, дабы отомстить за злосчастную смерть своего брата Андрея, первого мужа Иоанны[340].

Сии два пиита, зная толки про оную трагедию и о новом браке Иоанны с вышереченным Людовиком Тарантским, сочинили нечто весьма занимательное, спев в их присутствии похоронную песнь о достоинствах и добродетелях вышепомянутого Андрея и прекрасную эпиталаму[341] об их новом браке, а король с королевою наградили их щедрыми дарами. Королева велела дать даме-пиите одну из своих роб малинового бархату, а король пииту – один из своих шелковых плащей. А было то около 1348 года.

Монахи Златоостровский и от Святого Цезария говорят, что их [пиитов] остерегали ото всякого упоминания в стихах про смерть Андрея. Монах же Монмажурский в своей песне корит де Пезарса с женой, говоря, что их отколотили в награду за их грубые и противные песни.

LXV. О ЛАУРЕТТЕ И ФАНЕТТЕ [342]

Лауретта, родом из знатной семьи де Садов, авиньонская дворянка, столь прославленная Франсуа Петраркою, пиитом тосканским, и некоторыми пиитами провансальскими, процветала в Авиньоне около 1341 года, коей память они достойно увековечили, ибо имя сей дамы Лауретты было столь отменно воспето Петраркою, что она и по сию пору кажется живой, и много доброго поведано о ней благодаря любопытству и прилежанию Фанетты де Гантельм, ее тетки, романенской дамы, которая находилась в то время в Авиньоне и была также дама благородная и вельможная. Обе сии дамы были скромны в речах, благоразумны в поступках, обходительны в беседе, блистали в совершенстве всяческими достоинствами, добронравием и изящной наружностью и были так воспитаны, что каждый вожделел их любви. Обе проворно сочиняли всевозможного рода провансальские стихи, как о том написал Монах Златоостровский, и творения их являют полное свидетельство их учености. И точно так же, как некогда Эстефанетта, графиня Провансская, Адалазия, виконтесса Авиньонская и прочие блистательные дамы в Провансе были чтимы за их ученость, так чтили в Провансе и сих двух дам, слава о коих распространилась по всей стране, где только и толковали, что об учености их. И вправду как говорит Монах, Фанетта или Эстефанетта, быв превосходной стихослагательницей, обладала такой неистовостью и божественным вдохновением, что сия неистовость почиталась за истинный дар Божий. Обе они знались с Жанною де Бо, Югеттою де Форкалькиер де Трек, Бриандою д’Агут, графинею де ла Луна, Мабиллою де Вилленеф, дамою из Венса, Беатрисою д’Агут, дамою из Со, Изоардою де Рокфейль, дамою из Анфойса, Анною, виконтессою де Тельярд, Бланкою де Флассан, по прозванию Бланкафлор, Дульсией де Моствер, дамою из Клумана, Антонеттою де Каденет, дамою из Ланбека, Магдалиною де Саллон, дамою из тех же мест, Риксендою де Пюиверт, дамою из Транса и многими иными блистательными и великодушными дамами провансальскими, кои процветали о ту пору в Авиньоне, когда там пребывал римский двор.