Жизнеописания трубадуров

Кто любит, пусть пред целым светом
Бестрепетно поет об этом,
Чтоб все могли в повествованье
4 Найти пример и назиданье.
И слава ждет его и честь,
Богатства только не обресть,
Где в мире мудрость, где добро,
8 Где золото, где серебро –
Не так легко уразуметь,
Чтоб выгоду от них иметь.
В том, что сокрыто, толку нет,
12 Но то, о чем наслышан свет,
Благою порослью взойдет,
Где щедро сеялось. И вот –
Послушайте мое сказанье.
16 Вас поведу, друзья, в Бретань я,
Где жил когда-то рыцарь славный
Достойнейшим из лучших равный.
Там не забыт он до сих пор,
20 А звали рыцаря – Иньор.
В Риольском замке был рожден,
В земле Ойель. Не мог бы он
Гордиться родом слишком знатным,
24 Но доблестью в деяньи ратном
Такой похвастать не могли
Бретонской рыцари земли.
Он жизнь веселую любил.
28 Весною в рощи уходил
С утра пораньше. Вместе с ним,
Уменьем радуя своим,
Флейтисты шли, певцы, жонглеры.
32 Беспечный смех и разговоры
Влекли к нему юнцов и дев.
Но были всех затей милее
36 Любви утехи и затеи
Тому, кого в кругу своем
Прозвали дамы Соловьем.
Мог с равными наш рыцарь знаться.
40 Баронов жило там двенадцать
Поблизости: знатны, богаты
И на красавицах женаты.
Иньор был сердцем щедр, и он
44 Всех полюбил двенадцать жен,
И с каждой в этом преуспел,
Уверить каждую сумел,
Что только от нее награды
48 Ему за страсть и верность надо,
И стала каждая считать,
Что можно ей не ревновать,
Торжествовала, хорошела,
52 Иньор же радостно и смело
Ходил то к этой, то к другой,
Любил без памяти, и с той,
Кого в тот вечер целовал,
56 Всех прочих сразу забывал.
В дни празднеств на турнирном поле
По двадцать рыцарей и боле
Он сбрасывал с коней лихих,
60 Но выкупа не брал от них,
Людей ввергая в изумленье,
А дамам верным умиленье
Слезою застилало взор:
64 И мил, и доблестен Инъор!
Так больше года протекло.
В Иванов день, когда тепло
И свет ласкают всё в природе,
68 Решили дамы на свободе
В саду развлечься. Было там
Двенадцать нам известных дам.
Одна, охотница большая
72 Высказывать, не размышляя,
Все, что на ум ей приходило,
С подружками заговорила.
(Беда тому, кто б ей болтать
76 Вдруг попытался помешать!)
– Хочу вам предложить, подруги,
Чем нам заняться на досуге.
Забавным будет развлеченье!
80 – Ах, говорите без стесненья!
– Мы молоды, нежны, пригожи,
Знатны, супруги наши – тоже,
И жажды счастья мы полны,
84 И все в кого-то влюблены.
Есть тайна у любой из нас.
Пусть исповедника сейчас
Одна изобразит нам всем,
88 Исповедальню ей под тем
Цветущим деревом устроим,
По очереди все откроем,
Кто милый наш, кому, любя,
92 Мы щедро отдали себя.
Нет способа узнать верней,
Чей друг достойней и знатней.
– Игры забавней тоже нет!
96 Согласны! – Дамы ей в ответ.
– Вы будете духовником,
Мы вам покаемся во всем
Под сенью зелени садовой. –
100 Она им сразу: "Я готова".
И вот, стройна и высока,
Одета в пышные шелка,
К ней тотчас, под зеленый свод,
104 С улыбкой первая идет.
Священник начал: – Что за дело
У вас ко мне? – Отец, хотела
Покаяться в грехах я. – Что ж,
108 Но величайший грех здесь – ложь.
С кем согрешили вы? Кто он?
– По всей стране превознесен
Тот рыцарь, самый храбрый, честный,
112 Высоким вежеством известный,
О нем немыслим даже спор,
Зовут же рыцаря – Иньор.
И вся ему принадлежу я. –
116 Та, услыхавши речь такую,
Смятенья горького полна;
(Ведь больше всех других она
Иньора этого любила).
120 Сдержаться сил едва хватило.
"Ступайте". Новая идет
И в грудь себя все время бьет,
Бьет кулаками без пощады.
124 – Сестрица, лучше бить по заду:
От низа то, что смертных всех
Ввергает в гнусный плотский грех
– Я к вам пришла за отпущеньем.
128 – Но вы должны со всем смиреньем
Назвать мне друга своего.
– Не утаю я ничего,
Мы в наших не найдем пределах
132 Таких прекрасных, умных, смелых,
Что другу моему равны!
– Выходит, – нет ему цены?
Кто ж ваше слово подтвердит?
136 – Да он повсюду знаменит.
Ведь это ж доблестный Иньор. –
Та вздрогнула, затмился взор,
Как только имя услыхала
140 Того, кого своим считала.
– Идите с миром! – За второй
Приходит третья: взгляд прямой,
Улыбка на устах играет.
144 Священник сесть ей предлагает,
Велит худого не скрывать
И имя милого назвать.
– Охотно назову, отец.
148 Добрей и чище нет сердец.
Он истый рыцарь – честный, верный,
И в обхождении примерный.
Отец, я отдалась тому,
152 Кто быть бы должен, по всему,
Вельможным графом, королем!
Я смело говорю о нем,
Отец, Иньором он зовется. –
156 Та побелела, сердце бьется:
Все то же имя, в третий раз.
– Что ж, благородный друг у вас!
Нетрудно дать вам отпущенье. –
160 За нею входит без смущенья
Четвертая. Она в плаще,
В константинопольской парче.
Улыбкой светится лицо,
164 На тонком пальчике – кольцо.
Она его целует, гладит,
Приветственную песню ладит
Ей птичка в зелени ветвей,
168 И говорит священник ей:
– Как видно, вам уж очень мил,
Кто перстень этот подарил!
– Да, всех он почестей достоин!
172 – Кто ж этот благородный воин?
– Иньор, цвет рыцарства прекрасный! –
Та еле сдерживает страстный
И яростный порыв души:
176 – Ступай и больше не греши. –
Вот пятая: мила на диво, –
Лицом приятна и учтива,
– Скажите, как зовется тот,
180 К кому вас каждый миг влечет?
– Клянусь, что имени его
Целительное волшебство
Поднимет на ноги любого
184 Расслабленного и больного. –
А исповедница тотчас:
– Вот как? Я думаю, не раз
Его вы, лежа, повторяли,
188 Но встать нисколько не желали. –
Ей кающаяся в ответ:
– А тут противоречья нет.
Владела мной волшба другая,
192 Подняться с ложа не давая.
– Пора нам кончить разговор.
Кто ж он? – Зовут его Иньор.
Иньора славит вся Бретань! –
196 Как не воздать и в гневе дань
Тому, чье имя так упрямо
И страстно повторяют дамы?
Так продолжают все двенадцать
200 В одном и том же сознаваться.
А после спрашивают дружно:
– Решить и вам, подруга, нужно,
Кто из любимых лучше всех?
204 – Признаюсь, дамы: как на грех
Вы все назвали одного.
Увы! И я люблю его,
Но горе: нам принес Иньор
208 Лишь униженье и позор.
И всех, и каждую из нас
Он обманул двенадцать раз
И должен тяжко поплатиться!
212 – Но как мы отомстим, сестрицы?
– Пусть первая, к кому злодей
Придет в один из этих дней,
Ему назначит на беду
216 Другую встречу здесь в саду.
Нас всех предупредит заране
И мы придем на их свиданье!
У каждой будет острый нож,
220 И он у нас за эту ложь
За дерзостный поступок свой
Тогда расплатится с лихвой! –
Все решено, – и по домам.
224 Но на душе у гневных дам
Тяжелым камнем – горечь злая.

Иньор же, ничего не зная,

В свой час к одной из них идет,
228 Целует ручку, нежный рот,
Однако, дальше ходу нет.
– Скажите, почему, мой свет,
Со мной сегодня вы суровы?
232 – Всегда я вас любить готова,
Но нынче нужен мне покой.
Мы с вами встретимся, друг мой,
У госпожи Клеманс в саду
236 В то воскресенье. Я пойду
Навстречу вашим всем желаньям.
– Я осчастливлен обещаньем,
240 И ваше слово мне приказ. –
И удаляется тотчас.
Не может догадаться он,
Что смерть, к которой присужден,
Его подстерегает там.

244 Как решено, двенадцать дам

В саду собрались в день воскресный.
У каждой на груди прелестной
Нож под плащом нарядным скрыт,
248 Но лишь одна из них сидит
На видном месте – та, которой
Пришлось в капкан завлечь Иньора.
А он-то к ней уже идет
252 И видит, что подруга ждет.
Беседой занят деловой,
Он шел с доверенным слугой.
Незаперта калитка сада,
256 Иньору же совсем не надо,
Чтоб с дамой видели его,
И человека своего
Домой он тотчас отсылает.
260 Любимая его встречает
И за собой уводит в сад
(Он не легко уйдет назад,
Зайдя туда себе на горе!)
264 Калитка снова на запоре.
Вот, взявшись за руки, они
Сидят под деревом в тени.
Он милую целует нежно,
268 Однако страстностью мятежной
Сегодня рыцарь не зажжен.
И в этот миг со всех сторон
Их дамы гневно обступают,
272 Враждой неистовой пылают
Они к тому, кто был им друг.
"Сударыни, с чего же вдруг
Я оказался как в ловушке?"
276 Поближе подошли подружки
И круг сомкнули, а Иньор
Начать решился разговор:
"День добрый", – молвит он учтиво.
280 "Для вас недобрый. Здесь должны вы
Лихую кару понести
И вам отсюда не уйти,
Не заплативши в полной мере
284 За ложь, коварство, лицемерье".
Та, что священником была,
С ним речь такую повела:
– Весь гнев свой высказавши вам,
288 Подругам слово передам.
Иньор, я крепко вас любила,
Иньор, я душу в вас вложила,
А вы-то лгали мне, как трус.
292 – Нет, нет, я рыцарь ваш, клянусь!
Теперь, как и тогда, скажу,
Что здесь я вам принадлежу. –
С презреньем на него взирая,
296 Иньору говорит другая:
– Гнусны и жалки вы сейчас –
Я то же слышала от вас!
– Да, да, и повторить готов:
300 Я ваш, я ваш, без лишних слов!
Свидетель Бог, что вас люблю я! –
Вскричала третья, негодуя
И вся лицом побагровев:
304 – Подлец! Меня задушит гнев!
Кого еще вы полюбили?
Легко же, рыцарь, вы забыли
О клятвах, что шептали мне!
308 – Сударыня, я ваш вполне,
Любовь моя крепка, верна.
– Как? – говорит еще одна. –
А я-то разве не любима?
312 – Да, пламенно, несокрушимо,
И вы, и все другие тоже,
Все для меня равно пригожи
И с каждой полон я огня,
316 И в каждой сладость для меня! –
Тут поднялся содом и ад:
Его бранят, ему грозят
Стальные лезвия ножей,
320 Исторгнутых из под плащей.
– Иньор, за ваше преступленье
Нет вам пощады и прощенья.
Господь лишь смог бы вас спасти.
324 – Ужель способны вы пойти
Сударыни, на грех такой?
Но верьте, был бы подо мной
Сейчас мой конь, копье при мне,
328 Свисал бы с шеи на ремне
Нагрудный щит, – я б сдался вам,
Покорно к вашим пал ногам.
Мне смерть от ваших рук прелестных –
332 Залог обителей небесных.
В счастливый час рожден я, значит! –
Тут каждая вздыхает, плачет,
Сердца их нежности полны,
336 Растроганы и смягчены,
И та, что слушала признанья,
Им говорит: "Прошу вниманья,
Я знаю, что нам делать с ним".
340 – Как скажете, так и решим!
– Иньор, в обиде на тебя мы,
И не согласны больше дамы
Любовный учинять дележ.
344 Ты выберешь и назовешь
Ту, что тебе других милей.
Отныне будешь только с ней,
А мы входить не станем в долю.
348 – Нет, я такого не позволю!
Хочу, как прежде, без помех
Любить и обожать вас всех.
– Исполнишь ты мое веленье,
352 Иначе – смерть без промедленья,
Изволь же выбирать тотчас.
– Сударыня, я выбрал вас.
Мне горестно терять других,
356 Блаженство я вкушал от них.
Но к вам сильней всего горю.
Она ж в ответ: "Благодарю".
Другие дамы приуныли,
360 Однако сообща решили
Ни в чем помехой им не быть
И о любви своей забыть.
Об этом честно согласились,
364 И все друг с другом распростились,
И в замок свой ушел Иньор.
К своей любимой с этих пор
Ходил он лишь одной дорогой.
368 Когда любезных было много,
Вело к ним столько же путей.
Теперь – одна дорога к ней.
На тех его не замечали;
372 На этой рыцаря встречали
Вчера, сегодня – часто слишком.
Увы! Всегда опасно мышкам
В одной лишь прятаться норе.
376 Прошли и слухи об игре,
Затеянной в саду зеленом,
Об исповеднице под кленом.
В округе был один подлец –
380 Коварный сплетник, низкий льстец.
Так часто он встречал Иньора,
Что все пронюхал очень скоро.
А знает он, – так всем узнать!

384 Вот раз пошли попировать

Мужья красавиц – все двенадцать.
Решил за ними увязаться
И злокозненный сплетник тот.
388 Такого им он наплетет,
Что самый кроткий разъярится.
Ему от смеха не сидится,
Он крестится – пусть Бог рассудит –
392 Что лжи в речах его не будет.
– Ну, а чего хохочешь, плут?
Похоже, ты готовишь тут
Нам на закуску сплетню злую.
396 – Клянусь вам, штуку расскажу я
Весьма забавную для всех:
Заране разбирает смех.
– Над нами ты смеешься что ли?
400 – Над вами: все мы в Божье воле.
– Ты, кажется, морочишь нас!
– А что дадите за рассказ?
– Уж не останешься в накладе.
404 – Пусть кто-нибудь порядка ради,
Поручится за всех других.
– Я – говорит один из них –
Тебе, как рыцарь, слово дам.
408 – А если не придется вам
По вкусу правда, господа?
Не станет худа мне тогда?
– Нет, нет, законы чести святы.
412 – Двенадцать вас – вы все рогаты.
Один обидчик, да лихой,
Но служит нынче лишь одной
Из ваших жен. – Услышав это,
416 Не взвидели сеньоры света,
И каждый словно в сердце ранен.
– А кто ж он? Рыцарь? Горожанин?
Как имя? – Вам нанес позор,
420 Бароны, молодой Иньор,
И честь, и правду он попрал. –
Предатель тут же рассказал
Про сад, про тайные признанья,
424 Про юных дам негодованье,
Про занесенные кинжалы.
– Ему, наверно, страшно стало –
В тот миг решающий, и он
428 Одну был выбрать принужден
Из стольких дам по воле их:
Ту, что ему милей других.
А те сказали, что теперь
432 К ним для него закрыта дверь.
Иньор их умолял, но все же
Он даму выбрал всех пригожей
И всех разумней из подруг.
436 Я знаю, кто ее супруг.
– Кто ж? Называй! – кричат ему.
– Вы, – говорит он одному.
Тот отвечает, багровея:
440 – Свят Бог! Раз я такой владею,
Собой похвастать мне к лицу. –
Пирушка подошла к концу.
И клятвенное обещанье
444 Что будет сохранять молчанье
Предатель рыцарям дает.
Ему оплачен гнусный счет.
Ушел, мужья теперь одни.
448 – Что ж делать? – говорят они.
– Ну как мы дальше станем жить,
Коли не сможем отомстить?
Ведь нас и в грош не будут ставить.
452 – Беду удастся нам поправить, –
Сказал один. – Придумал я,
Как отомстим мы им, друзья.
Недолго выследить его:
456 Об этом просим мы того,
В чей дом к возлюбленной своей
Ходить повадился злодей.
Его он схватит без труда
460 И известит нас, господа.
– Отлично, – молвили бароны.
И муж, обидой разъяренный,
Клянется завладеть врагом.
464 – А мы немедленно придем
На ваш призыв и со злодеем
Тогда расправиться сумеем. –
На том бароны разошлись.

468 Не на словах они зажглись

Враждой к тому, кто и стараться
Не помышлял от них скрываться:
Ходил, нимало не таясь,
472 Врагов смертельных не боясь.
Супруг же дамы им любимой
Подстерегал неутомимо
Любовников и в ночь и днем,
476 Чтоб в некий час застать вдвоем
И тотчас всех других созвать.
Иньор же зачастил бывать
И лаской тешиться у дамы.
480 Беда той мышке, что упрямо
В одну лишь бегает нору.
И вот однажды поутру
С любимой был застигнут он.
484 От соглядатая барон
Узнал, где встреча происходит,
Подземным коридором входит,
Отлично зная замок свой,
488 Он в потаенный тот покой.
Он входит в шлеме и с мечом.
Иньор, забывши обо всем,
Лежит пред ним с его супругой.
492 – Что ж, вам теперь придется туго.
Сюда забрались вы, как вор.
– Ах, смилуйтесь, – сказал Иньор, –
Влеченье наше – воля рока,
496 Но вы оскорблены жестоко,
Я все от вас принять готов. –
Там двое крепких молодцов,
Племянники барона были,
500 Иньора бы они убили,
Но их остановил барон:
Иную месть готовил он.
"Нет, нет, живой, он нужен мне".
504 И обращается к жене:
"Гостей сперва у нас купают,
Потом, как должно, кровь пускают.
Достаньте простыни для друга".
508 Дрожа от горя, от испуга,
Она рыдает, косы рвет,
Барон в тюрьму его ведет,
Где сумрак, вместо пола – плиты.
512 И узника стеречь велит он
Вернейшим из своих людей.
Но стыд Иньору тяжелей,
Чем черствый хлеб и холод стен.
516 Бароны узнают, что в плен
Обидчик их уже захвачен,
Исходит дама горьким плачем,
И весть подругам шлет она,
520 Какой бедой поражена,
Как с нею был Иньор накрыт,
"Не знаю, жив он иль убит!
Ведь он был в радость и для вас,
524 Так разделите же сейчас
Жестокие мои мученья,
Как разделяли наслажденье".
А те: велела дамам честь
528 Не пить отныне и не есть,
Покуда не известно им,
Что с тем, кто ими так любим.
И выполняется обет.
532 А у мужей идет совет,
Как надо поступить с врагом,
Покрывшим их таким стыдом.
"У баб распутных сговор есть", –
536 Сказал один – ни пить, ни есть,
Пока об участи его
Они не знают ничего.
В четвертый день поста их – надо
540 Покончить с ним. То, что усладой
В нем было дамам, мы же им
К столу любезно подадим.
А также сердце их Иньора
544 В отместку нашего позора
Добавим дамам на обед:
Ведь им вкуснее пищи – нет,
Ее разделим мы на доли:
548 Двенадцать будет их, – не боле.
Уговорим: небось, съедят!"
Иного те и не хотят.
Увы! Иньор в их полной власти.
552 Он заклан и разъят на части,
И дамам подана еда.
Так жен голодных господа
Улещивали, соблазняли,
556 Что уступили, не сдержали
Они обета своего,
И выпили, и до того
Наелись пищи вкусной, сладкой,
560 Что стало тошно им и гадко.
Но страх за друга все сильней.
И молят женщины мужей,
Сказать всю правду им, где он –
564 В темнице иль освобожден.
Тот, что в плену его держал
"Сударыня, – жене сказал, –
Вам было в нем всего дороже
568 То, чем он тешил вас на ложе.
Сыта, наверно, ваша страсть:
Теперь-то вы наелись всласть!
Скорбите же о мертвом друге:
572 И вы, и ваши все подруги.
Накормлены сегодня тем,
Что меда слаще бабам всем.
Так мщенье наше совершилось!"
576 Она тотчас же чувств лишилась.
Очнувшись, плачет и рыдает,
И смерть все время призывает,
Не видит ничего вокруг,
580 И известить спешит подруг
О злой беде и страшном деле, –
Какой еды они поели
В тот день и час. И дамы тут
584 Обет Всевышнему дают:
Столь драгоценно и столь дивно
То яство было, что противной
Иная стала им еда, –
588 Ее не вкусят никогда.
И плач по нем они свершают
И другу славу возглашают:
Та восхваляет неустанно
592 Его лицо и гибкость стана;
Та юной силы торжество,
Та храбрость стойкую его,
Одна, что был он всех щедрей,
596 Другая блеск его очей
И сердца благородный пыл:
Он в этом всех превосходил.
– Увы! Что сделали с тобой
600 Ревнивцы, друг наш дорогой.
Но мы злодеев переспорим,
Мы голодом себя уморим!
– Какая мощь была в руках!
604 Как стройны ноги в стременах!
Как изумлял он всех делами
С собаками и соколами! –
Все время жалостно, упрямо
608 Его оплакивали дамы.
Кому их слышать довелось,
Те тоже не сдержали слез.
Друзья и родичи молили,
612 Чтоб кушали они и пили,
Но те стояли на своем,
Ослабевая с каждым днем,
Стонали и ломали руки,
616 В предсмертной изнывая муке.
Оплакана кончина их,
А в этом лэ, в стихах моих
До вас про рыцарей и жен
620 Рассказ правдивый донесен.

Как здесь поведал вам Рено[256]

,Погибнуть было суждено
Иньору доброму, прекрасным
624 Его подругам, верным, страстным,
Жизнь положившим за любовь.
Упокоенье уготовь,
Господь, их душам в кущах рая!
628 Но да прославится живая,
Которой посвятил я лэ[257],
Прелестнейшей на всей земле!
Как цепью, я прикован к ней:
632 Нет шеи глаже и прямей
Чем у нее, и вся она,
Как первый снег бела, нежна.
Есть в цепи и иные звенья –
636 Их не узреть ни на мгновенье,
Они прелестней всех других,
Однако же красот таких
Не мог, ничтожный, созерцать я.
640 Но видел, как под шелком платья
Вздымались груди молодые,
Наверно полные, тугие,
И как покатость плеч мягка,
644 Округла в рукаве рука,
И пальчики продолговаты.
Пусть бедра чуть широковаты –
Но гибче стана не бывает.
648 Как благородно выступает,
Не высока и не мала,
И всей повадкой так мила –
Вот цепь, которой скован я!
652 И знайте: госпожа моя
На ней меня куда угодно
Ведет беспечно и свободно
Затем, что все мне – прах и тлен,
656 А счастье – только этот плен.

Вот все, о чем велся рассказ,

Который я сложил для вас.
И "Лэ об узнике" названье[258]
660 Его во Франции, Бретани
И Пуату. Пора кончать.
Ведь больше я не мог узнать,
Как мой Иньор растерзан был,
664 За то, что много он любил.