Читаем Жизни и реальности Сальваторе полностью

Выслушав доклад и поглядев на экран анализатора (всё равно он там понял меньше меня), дед произнёс:

– Никакого рассыпанного яда не обнаружено. В водорослях… есть. слава богу, не во всех, – морщинка меж бровей стала глубже. – Вывести изображение с камеры на экран!

Экран зажёгся, но на нём была видна лишь стена.

– Камера не работает, – нахмурился Ошо. Наклонившись к своему браслету, он произнёс: – Заело механизм, и давно, а ремонтные не дойдут до него никак.

Ну конечно, с такой-то организацией, как у Иккетно. Я поглядел на деда, улыбаясь краешком рта; дед спохватился и начал звонить куда-то сам. Выслушав отчёт, коротко сказал:

– Яд тот же, – добавил дед. – Вывод Эн – просто аналогичная мутация. Видишь? Всё объяснилось естественно. Кстати, она спрашивала, не успел ли ты поесть этих водорослей.

Я покачал головой.

– Но я видел Индиго! Он сам сказал мне…

– Это всего лишь сон, юноша с сердцем горячим. Как и всё на этом корабле.

Ошо благожелательно улыбнулся мне. У меня на языке вертелся вопрос, что если всё – сон, то чем мои «сны» хуже любых других, но сдержался: конфликтов ещё и на этой почве не хотелось.

Я обернулся к капитану.

– Кэп! Хоть ты скажи! Что ты думаешь?

Капитан замялся, глядя то на Ошо, то в пол. От него запахло прямо-таки ужасом, и, пожалуй, никогда до того кэп не раздражал меня настолько сильно: хотелось дать ему пинка. Затем он ободряюще улыбнулся мне:

– Я думаю, что они правы. Ты немного перетрудился. Я же вижу, как ты работаешь. Выходишь, когда тебя попросят, решаешь все сучки и задоринки, ты огромный молодец. – Ошо кивнул, и кэп, обрадованный, продолжил: – Очень молодец! Но тебе нужен отдых, погулять в симуляторах южных морей, только и всего.

– Поговорите с Индиго, – я старался говорить спокойно, – выясните, чем он занимался в прошедший час. Допросите его!

– Если ты продолжишь, это будет серьёзным наветом на человека, у которого хорошая репутация на корабле, – сказал дед. Ошо затряс головой на костлявой шее: мол, о чём ты, мы не имеем к парню претензий! Но даже я видел, что ещё немного – и Иккетно будут оскорблены.

5. Запад

Эх, бывают дни, когда ничто не клеится, ничто не греет, ничто не виднеется на клятом горизонте ни с запада, ни с противоположной стороны, и правильно не виднеется – город, всё домами заставлено по самое не балуй. Проглянет что светлое, доброе, вечное – и обратно вот тьму нырнёт, ибо ты ему не интересен, а интересно что-нибудь на другом конце Земли, старик или негодяй какой, а человек самый ни на что ни есть в его красе – нет.

Вот и сегодня, день-пердень, ей-богу. Подходит Чичо к своему старому месту, глядь – а Балда уже там стоит, против обыкновения раньше пришёл; лицо muy mala leche[15], скисло и прокисло, а напротив черные клыкастые стоят. Не те, что вчера заглядывали да утопли; другие.

Что ж мне, своих бросать? Оба музыкой провинились, обоим и ответ за упырей вчерашних и держать. Подошёл я, хоть и велик был соблазн бросить молоко[16] и бежать… что-то я с молоком завязался сегодня, мамма миа, не к добру это.

Подошёл, в общем, и спрашиваю:

– Ehi! Никак у нас слушателей благодарных прибавилось?

– Не прибавилось, – чёрные отвечали, – раздражаете. Стражу позвали; уж они-то вас выгонят.

Ох потяжелело мне на сердце, будто тролль на него уселся, да нашёл я в себе силы смолчать да Бальтсара по плечу успокаивающе прихлопнуть. Этот, Балда балдой, рот уже открыл, дабы первосортным ведром упырей полить. Разделял я его чувства, эх, разделял! Но раз стражу позвали, а не загрызли, может, как и договоримся. Смех и только – за упырей уничтоженных арестовывать! Да и то сказать – не уничтоженных, ибо убить вампира могут только знаете сами, какие вещички. Рекой унесло далеко, а там глаза протрут – уже и страна другая, и солнце яркое, и пшшш! На солнце исходят паром.

Да разве ж то объяснишь им, даже Балде?

Пришли красавцы в доспехах, кровь с молоком… тьфу, опять я про то же и о том же. Ну, молоко так молоко, кровь так кровь, не в этом суть да дело. Лица serio у обоих-двух, а один всё же глазами на нас косил, улыбался: узнал. Да и как не узнать, если каждое воскресенье к мощам скалящимся всей семьёй отправляются, а тут мы стоим да бренчим непотребства свои музыкальные?

– Вы обвиняетесь в неуплате денег за место, а также в пении развратной, не приличествующей городу музыке.

Упыри торжествовали, думали, нас сейчас хватать да вешать станут. А Балда глаза выпучил, рот открыл – что твоя ворона на гнезде. Булькнул удивлённо:

– А как же вчерашние?.. – тут и толкнул я его, чтоб лишнего не балданул про упырей загубленных, и стражам сказал:

– Но места для музыкантов на улицах, тем более у перехода, всегда бесплатные были. И закона нет, чтоб гнать нас вон.

– Нет закона! – обрадовались стражи. – Так что штраф платите да и играйте с Богом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза
Крестный путь
Крестный путь

Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола - этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне.Роман этот необычайно актуален: из далекого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою».Роман «Раскол», издаваемый в 3-х книгах: «Венчание на царство», «Крестный путь» и «Вознесение», отличается остросюжетным, напряженным действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц - протопопа Аввакума, патриарха Никона.Читателя ожидает погружение в живописный мир русского быта и образов XVII века.

Владимир Владимирович Личутин , Дафна дю Морье , Сергей Иванович Кравченко , Хосемария Эскрива

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Религия, религиозная литература / Современная проза