Читаем Жизни и реальности Сальваторе полностью

Больше не обращая внимания на кривляние мальчишки, он бросил лодку вперёд. Скоро из зеленоватой дымки показался причал; показался старик с чуть раскосыми выпученными глазами в окружении разномастных мальчишек. Выражения лиц Мастер заметил разные: от беспокойства («Ой что сейчас с ним будет!») до довольства («Получит сейчас от Учителя! А нечего по воде гулять»).

Мастер направил лодку к причалу.

– Ну? – спросил старик. Ему было как будто сложно, непривычно говорить: с таким трудом размыкались сухие губы. – И чем это ты занимаешься в свободное время?

– Гуляю, – отвечал Мастер. – По воде.

У двоих из детей лица приняли ещё более злорадное выражение. Ну всё, жди наказания!

Но Учитель вдруг шагнул к нему в лодку и сказал:

– Вот тогда и правь, раз умеешь. Я люблю гулять по воде; да настроения самому лодку катать нет.

Под ошеломлёнными взглядами лодка оттолкнулась от причала и поплыла обратно в зеленоватый туман. Мастеру вдруг подумалось, что это похоже на путешествие души в царство мёртвых; и может быть, на самом деле это вовсе не так страшно, как казалось когда-то; быть может это – спокойствие, плеск волн, туман, хранящий в себе силуэты прошлого и, возможно, даже будущего…

Потом Мастер понял, что это не его мысли.

«Учитель, – спросил он мысленно, – неужели вы?»

Старик сел вполоборота, глядя на весло в его руках.

«Молчи и греби. А то эти твои друзья опрокинут лодку»

И точно – подводные тени приблизились к поверхности, вытягивали тупые усатые носы, раскрывали круглые глаза. Мастер нагнулся и потрепал одного из карпов по лбу; тот исчез в воде, оставляя круги. Лодку закачало; Мастер положил весло в лодку – не хватало ещё потерять – и усилием воли (магией?) выровнял посудину и погнал вперёд. Он гнал, гнал и гнал, пока река, лодка и скорчившаяся на носу фигура не исчезла, а Мастер не зашагал по бескрайнему цветущему лугу, где на громадном камне лежал пациент. Над ним сидела птица, злобно ёршась и вытягивая шею куда-то влево.

– Бай-я! – наконец, проронил Матео.

Мастер легко материализовал в своей руке сюрикен и швырнул в том направлении, куда смотрела птица. Птица тут же успокоилась; Мастер бегом преодолел расстояние до камня.

Пациент лежал тихо; только в боку и в груди зияли характерные раны.

– Игла, – скомандовал Мастер. В его руке тут же возник приборчик, похожий на что-то среднее между электрошокером и швейной машинкой, если бы её можно было уместить в руке. Хмыкнув, Мастер провёл гладкой поверхностью приборчика по ране, и так мгновенно затянулась.

– Вот так это и работает, – сообщил Мастер птице, прежде чем приступить ко второй ране – на груди. Пернатая внимательно наблюдала за ним.

4. Сладкий

Проснувшись, Рыцарь умылся, а затем вынул из ножен меч и долго любовался бликами, которое солнце оставляло на клинке – точно Валькирия в его душе. Принцесса, конечно, забыв вдали от дворца об этикете, заглянула ему через плечо и воскликнула:

– Какой красивый! Можно я им перерублю что-нибудь?

Рыцарь поморщился – пахло несвежей Принцессой, – и сказал:

– Меч – не прялка, уколешься – палец напрочь отрежет. Так что играть им я тебе не позволю. Лучше сходи-ка умойся, а то что скажет твой папа, когда увидит, какая грязная ходит его дочь?

Принцесса подняла голову к небесам и очень серьёзно сказала:

– Тираннозавр.

Умылась, причесалась, пока Рыцарь еду на костре грел; ещё и коня яблоком из волшебного сундука покормила, и погладила, и гребешком ему гриву расчесала, и хвост ему в косичку заплела. А тут и Валькирия проснулась, и Принцесса ей:

– Быстро умываться! Приказ Принцессы.

Валькирия на Рыцаря посмотрела да засмеялась смехом своим звонким и лёгким, точно птица-лебедь, а вовсе не дева, и отправилась к реке. А Принцесса за ней побежала, чтобы проверить, исполняется ли королевский приказ. Рыцарь только руками и развёл: когда в группе столько королевских особ, всё самому делать приходится.

Но вот и еда остыла, а дев всё нет. Заподозрил неладное Рыцарь, побежал к реке, и вовремя – недруги-ироды уже Валькирию схватили, да прочь уже волокли, а Принцесса бежала за ними и плакала.

Ворвался на берег Рыцарь, подхватил оружие девы-воительницы да раскидал врагов-иродов – налево и направо! Освободил Валькирию, меч ей протянул, и тут видит – а на деве сверху, над брюками, и нет ничего. То есть, она очень даже ничего, но на этом ничего одежды и нет. Совсем.

А тут враги-ироды со всех сторон подступают, и пуще прежнего заливается плачем Принцесса!

– Оденься, – пряча глаза, сказал Рыцарь Валькирии.

– Это что же, добрый молодец, тебе не нравится моя грудь?

– Нравится. Но отвлекает. И – у нас всё-таки сказка.

Бросился Рыцарь в бой, и Валькирия рубашку надела и тоже в сражение вступила. Вдвоём врагов-иродов они и отогнали. Побежали к Принцесса, а она жива-здорова, только плачет.

– Что же ты слёзы льёшь, Принцесса? – спросили они. – Стрела вражеская тебя ранила, али меч? Словом каким враги-ироды обидели?

– Они не поняли, что это я-а-а-а Принцесса! – прорыдала та. – Валькиииирию за принцессу приняли!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза
Крестный путь
Крестный путь

Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола - этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне.Роман этот необычайно актуален: из далекого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою».Роман «Раскол», издаваемый в 3-х книгах: «Венчание на царство», «Крестный путь» и «Вознесение», отличается остросюжетным, напряженным действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц - протопопа Аввакума, патриарха Никона.Читателя ожидает погружение в живописный мир русского быта и образов XVII века.

Владимир Владимирович Личутин , Дафна дю Морье , Сергей Иванович Кравченко , Хосемария Эскрива

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Религия, религиозная литература / Современная проза