Жмурки с Иваном-царевичем

– Это точно, – смягчился старик. – Знаю, вещица приносит счастье и удачу, – оживился, будто отыскав решение сложной задачи. – Вот что, молодой человек. Сейчас сюда Мила придет ненадолго. Не отпирайтесь, знаю, вы знакомы, соседка рассказывала мне про нового кавалера, и я легко связал одно с другим. Хотел подарить перо ей. Вот вы и отдайте, сразу, при мне. И с Милой уже и торгуйтесь, – тут он ехидно улыбнулся. – Думаю, девчушка точно знает, что с вас можно взять.

Иван кивнул. С Милой должно быть проще. Ценности пера Сладкоежка не чувствует, а денег на выкуп именно побрякушки у него с избытком. Договорятся! Никто в накладе не останется.

Людмила, однако, тоже оказалась не лыком шита. Выслушав обстоятельное объяснение Дмитрия Львовича и сбивчивый рассказ Ивана, она взяла футляр, спрятала его в сумку и как ни в чем не бывало заговорила о здоровье старика. Царевич только восхитился. Так легко дала понять, что у нее на вещицу свои планы! Еле дождался окончания визита. Последствия перьевого благородства следовало разгрести немедленно. Времени на возвращение осталось не так много!

Однако вышли на улицу вдвоем, и боевой настрой пропал. К вечеру похолодало, и Мила так трогательно куталась в розовое пальтецо, что Иван не выдержал: снял с себя массивный шарф и обмотал им шею Сладкоежки. Вряд ли тот прямо согреет, но хоть не даст замерзнуть окончательно. Спутница одарила полным благодарности взглядом.

– Пойдем в кино? – выпалил Иван первое, что пришло в голову. Не хотелось сейчас ссориться из-за пера. Напротив, душа жаждала теплой домашней близости с горячим чаем и ароматным пирогом.

– Пойдем, – несмело улыбнулась Мила. – А что там идет?

– Не все ли равно? – пожал плечами царевич, а потом глубоко вдохнул и продолжил: – Хочу немного побыть с тобой, а на улице холодно. Кино очень подходит…

– Если так, – спутница усмехнулась, – то и впрямь все равно. Но я хотела бы что-нибудь энергичное. С мордобоем и бесшабашными злодеями.

– Найдем, – улыбнулся Иван и, схватив Милу за руку, повел в ближайший кинотеатр.

С начала шпионского боевика прошло уже десять минут, когда они протиснулись к окошку кассы. Осталось два билета на последнем ряду. Мягкие, сдвоенные, все в лучших традициях мест для поцелуев. Мысленно смирившись, что сеанс станет для него испытанием на прочность, Иван расплатился, и они с Милой поспешили в зал. Скинули верхнюю одежду и устроились на местах еще раньше, чем закончилась реклама.

Должно быть, фильм оказался хорош. Мила смотрела не отрываясь, вздрагивала в нужных местах и явно переживала за героев. Иван почти не обращал внимания на происходящее на экране. Он утопал в запахе шоколадных духов и боролся с юношеским желанием приспособить места по назначению. Дать возможность сдвоенным креслам оправдать свое название.

Осторожно взял Сладкоежку за руку. Не отняла ладонь, даже, кажется, внимания не обратила. Зато Иван почувствовал, как в крови растекается кипящая смола, и мысленно обругал себя за желание успеть везде. Хоть ужом извернись, не получится и с Милой остаться, и домой попасть! Да и решено уже все, к чему терзать себя понапрасну?

Сладкая разрешила все сомнения. Спокойно, словно и не замечая происходящего, положила голову на его плечо. Царевич протяжно вздохнул и, плюнув на все, обнял милую, крепко прижимая к своему боку. Осторожно коснулся губами ее макушки. Дальше уж точно нельзя, но хотя бы эти крохи он урвет. Пока еще здесь.

Ее тепло дурманило и напрочь отбивало остатки разума. Иван постарался сосредоточиться на происходящем на экране, но хватило ненадолго. Покушение на жизнь сотрудника спецслужб, спасающего мир, казалось такой мелочью по сравнению с происходящим тут, в зале. Мила положила ладонь ему на грудь, и сердце царевича запрыгало грузиком на пружине. Рука обжигала даже через свитер. Иван облизнулся то ли в предвкушении, то ли пытаясь избавиться от наваждения, а Сладкоежка подняла на него взгляд и пристально посмотрела в глаза.

– Отличный фильм, – прошептала она едва слышно и будто невзначай провела ладонью от груди царевича к левому плечу.

– Да, – выдохнул Иван, еле оторвав язык от внезапно пересохшего неба, с издевкой отмечая, что крови хватает и на запылавшие щеки, и на томление в чреслах. Прикусил губу. Ну же, царский сын, покажи свою стойкость!

Покачал головой. Какая стойкость, если она так близко? Нехорошо, неправильно, недальновидно, но так хочется сделать Милу своей! Или хотя бы коснуться этих губ…

Сладкая оторвала руку от его груди и нежно погладила щеку, заставляя сильнее бурлить кипящую в жилах смолу. Иван тяжело сглотнул и взмолился, отводя взгляд:

– Не могу, Мила, прости…

– Ты влюблен в другую или болен? – нахмурилась Сладкоежка, но царевичу стало легче. Она отстранилась, и кровь хоть немного успокоилась.

– Ни то, ни другое, – покачал головой Иван. – Мне придется уехать. Навсегда. Не хотел бы следить. Сама знаешь, все может быть…

– Понимаю, – кивнула Мила, чуть отодвинулась и уставилась в экран. Будто и не было ничего!