Жонглёр

– Каждый решает для себя сам. Но стоит принять одну из сторон, обратного пути уже точно не будет. Предательство, оно на любой стороне предательство.

– И что же делать?

– Я говорил вначале – быть над схваткой.

– Каким образом?

– Под пологом леса или в оазисе.

– А это не бегство?

– Тогда туда следует отправить детей и жён, а самим вернуться. Хотя белые женщины, Африка, деревня… Но Нтсвана присмотрит и поможет. В случае непредсказуемых процессов здесь – семьи будут целы. По крайней мере.

– Ехать всем? – Саша обвёл всё перед собой рукой.

– Да.

– Об этом надо крепко думать.

– Ты что, возьмёшься за ружье?

– Мне до тебя, конечно, далеко, но сидеть сложа руки я не буду.

– Одному из такой передряги не вырваться. Только вместе, – сказал Фирсанов и показательно сжал кулак. На нём побелели косточки.

– Это-то я понимаю.

– Уже хорошо. Тебе же известно, что мы без вас, – с лёгкой улыбкой спокойно сказал Леонид, – как и вы без нас, уже никогда ничего не сможете. Только придётся отвыкать от снега и слякоти.

– Ну, это не потеря.

– Не скажи. А мне там этого очень не хватало.

– Расшифруй.

– Виноват я пред тобою, – из-за листа своей газеты, наблюдая за играющими, сказал Александру Леонид.

– В чем же? – ожил его друг.

– Так ведь тогда, перед отъездом, я обещал, что, вернувшись назад, стану твоим детям рассказать о дальних и удивительных странах.

– Так в чём же дело! Знаю тебя столько лет, а ты меня опять подводишь! На глазах у младшего поколения! Как я терплю подобное… Хотя благодаря твоему плану, у меня в жизни всё складывается превосходно.

– Это какому плану?

– Сам же напророчил!

– Я?! Что я там наговорил? И ты послушал?

– Якобы мне необходимо срочно жениться, незамедлительно завести детей, чтобы ты им мог вечерами рассказывать о своих африканских приключениях. Я всё выполнил. А ты?

– Так вот я и говорю, что виноват перед тобой. В голове образовалась каша. Даты выпали, названия стёрлись. Явь перемешалась со сном. А без дневника, который ты мне когда-то подарил, не восстановить.

– Его же не найти? – уточнил Краснов.

– Увы и ах! – Леонид с виноватой физиономией кивнул головой.

– Тогда садись и фиксируй на бумагу, пока совсем из памяти не выжил.

Дети выволокли из дома на лужайку какую-то коробку и стали активно в ней копаться.

– Картинка, хотя и лишённая чёткости, всё ещё стоит перед глазами. Так что рано меня со счетов-то скидывать.

– Тебя скинешь, – проворчал Краснов, – потом в страшных снах замучаешь.

– Это точно! – дурашливо надулся от гордости Фирсанов.

– Лёня! Лёня! Радость-то какая! – вдруг закричала Софья и побежала к мужчинам.

– Что случилось, радость моя?

– Нашёлся! – подпрыгивала от радости Фирсанова.

– Кто? – недоумевал её муж.

– Твой африканский дневник нашёлся!

– Вот это номер! Только мы о нём заговорили, а он – сам в руки прыгает. Это знак провидения свыше! – замогильным голосом поведал Краснов.

– Ты мне его оставил, когда ушёл в последнюю…

– Не последнюю, а крайнюю! – жёстко поправил жену Леонид.

– Пускай, в крайнюю операцию ушёл. Перед пленом. Так вот, я сохранила. Даже читать боялась. Нехорошо же… чужой… А потом из-за суматохи с твоим неожиданным счастливым появлением я совсем от радости голову потеряла. Потом куда-то его засунула и не могла найти. А сейчас ребята вытащили эту древнюю коробку из чулана и давай её ворошить. Ну и наворошили! – счастливо улыбаясь, тараторила Софья.

– Эк его раздуло. – Краснов покрутил в руках пухлый дневник, разлезающийся на листочки.

– Это от моих умных мыслей, – сказал Фирсанов и отобрал дневник.

– Прямо так и умных?

– Других не держим! – иронично пресёк всяческие поползновения Леонид.

– Так мы теперь можем рассчитывать каждый вечер на два свободных часа? – серьёзно спросил Краснов, а в глубине его глаз скакали бесенята.

– Что-то я не пойму ход твоих мыслей? – насторожился Леонид.

– Обещанные много лет тому назад вечерние рассказы детям про Африку!

– Без коньяка в этом не разберёшься. А правда, может быть, хорошую рюмочку коньяку? Доктор Эбергарт одобрил бы. Сухарь сухарём, а какой жизнелюб был. – Леонид крайне расстроился, когда по приезде узнал о судьбе Максимова и Эбергарта.

– А помнишь, как в тот вечер, перед твоим отъездом, баловались коньяком с Александром Леонидовичем… – тоже ударился в алкогольные воспоминания Александр.

– Помню, помню… И не могу себе простить. Но ведь тогда у меня такого счастья не было бы! – Фирсанов притянул и поцеловал жену.

За несколько лет до этого. Европа и Россия