Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

И он отдал кошелек стоявшему радом негру, затем обратился к двум рабам, которые стояли за его спиной, ожидая приказаний.

— Ну а вы, — сказал он им, — делайте теперь что хотите, идите куда хотите, вы свободны.

Лайза и Назим радостно вскрикнули, хотя все еще сомневались: они даже не могли поверить в столь великодушный поступок человека, которому они не оказали никакой услуги. Но Жорж еще раз повторил свои слова, и тогда Лайза и Назим упали на колени и поклонились, в порыве неописуемой благодарности целуя руку своему освободителю.

Тем временем начало смеркаться; Жорж надел соломенную шляпу, которую до того он держал в руке, и, вскинув ружье на плечо, направился в Моку.

XII БАЛ

На следующий день, как мы уже упоминали, в губернаторском дворце должен был состояться обед и бал, известие о которых взбудоражило Порт-Луи.

Кто не бывал в колониях, в особенности на Иль-де-Франсе, не имеет никакого понятия о роскоши, царящей на двадцатом градусе южной широты. В самом деле, кроме всевозможных парижских чудес, выписанных из-за морей, чтобы украсить богатых и грациозных креолок острова Маврикий, они еще могли отобрать, и из первых рук, алмазы Визапура, жемчуг Офира, кашемировые шали из Сиама, прекрасный муслин из Калькутты. Ни один корабль, идущий из стран «Тысячи и одной ночи», не миновал берег Иль-де-Франса без того, чтобы не оставить здесь часть сокровищ, предназначенных для Европы. Таким образом, даже человек, привыкший к парижскому щегольству или к английскому изобилию, здешнее избранное общество не смог был не признать блистательным.

К тому же лорд Муррей, вращавшийся в самом фешенебельном обществе и приверженный к самым большим удобствам, за три дня полностью обновил убранство гостиной губернаторского дома, и она к четырем часам назначенного дня выглядела не хуже, чем апартаменты на улице Монблан или Риджентс-стрит. Вся колониальная аристократия была здесь: мужчины в одежде простого кроя, предписанного современной модой; женщины, усыпанные бриллиантами, сверкающие жемчугами, заблаговременно наряженные на бал; если их что-то и отличало от наших европейских дам, так это присущая только креолкам восхитительная томность. Объявление имени каждого нового гостя встречалось улыбкой; разумеется, здесь все были знакомы между собой, и, когда входила женщина, общее любопытство вызывал лишь ее наряд: откуда платье выписано, из какой ткани сшито, какими драгоценностями украшено. Особенно интересовали креолок англичанки, ибо в постоянной борьбе кокетства, театром которой служил Порт-Луи, местные дамы намеревались одержать победу над иностранками с помощью роскоши. Гул голосов, усиливавшийся с приходом каждой новой гостьи, и шепот, сопровождающий ее, были особенно громкими, если слуга объявлял английское имя, суровое звучание которого так же отличалось от местных имен, как смуглые девы тропиков отличаются от бледных дочерей Севера.

Лорд Муррей с аристократической вежливостью, характерной для англичан высшего света, встречал каждого нового гостя: женщине предлагал руку и, сопровождая в зал, говорил ей что-нибудь приятное; мужчину встречал рукопожатием и находил для него любезные слова, и все единодушно решили: новый губернатор — очаровательный человек.

Объявили о приходе господ де Мальмеди и мадемуазель Сары. Их ждали с нетерпением и любопытством не только потому, что Мальмеди принадлежали к наиболее состоятельным и знатным гражданам Иль-де-Франса, но прежде всего потому, что Сара была одной из самых богатых и элегантных девушек острова. Вот почему взгляды всех были прикованы к губернатору, когда он пошел навстречу Саре; приглашенных же красавиц прежде всего интересовал ее туалет.

Вопреки привычкам креолок и вопреки их ожиданиям, туалет Сары был весьма прост: восхитительное платье из индийского муслина, прозрачного и легкого, как тот газ, который Ювенал назвал сотканным из воздуха, без вышивки, без единой жемчужины, без единого бриллианта, оживленное только веткой розового боярышника. Девушку украшали те же цветы: венок на голове и букет у пояса; ни одного браслета не было на руках, ожерелье не оттеняло золотистого цвета ее кожи; волосы, тонкие, шелковистые, черные, падали длинными локонами на плечи. В руке она держала купленный у Мико-Мико веер — чудо китайского промысла.

Как мы уже говорили, на Иль-де-Франсе все знали друг друга, и когда приехали господа и мадемуазель де Мальмеди, было решено, что ждать больше некого, потому что те, кто по своему положению и состоянию имели обыкновение собираться вместе, уже были здесь; взгляды собравшихся, естественно, уже не были устремлены на двери. А когда после двухминутного ожидания общество начало проявлять нетерпение, не зная, кого еще ждет лорд Муррей, дверь отворилась снова и слуга громко объявил:

— Господин Жорж Мюнье.