Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

Сара облегченно вздохнула: она знала, что предрассудки, преследовавшие Жоржа, не были присущи иностранцам; их начинали разделять лишь те уроженцы метрополии, что длительное время проживали в колониях. Она заметила, что за столом Жорж вел себя как самый галантный кавалер и что английские дамы в восторге от того, как их сосед говорит по-английски: казалось, он родился в Англии.

Когда взгляд Сары вернулся к середине стола, она заметила устремленные на нее глаза Анри. Она прекрасно поняла, что могло происходить в душе ее жениха, и, покраснев, невольно опустила глаза.

Лорд Муррей был настоящим аристократом, прекрасно исполнявшим роль хозяина дома; научиться этому невозможно, если не усвоить эту манеру инстинктивно и, так сказать, с рождения. Когда некоторая напряженность и скованность, обычные в начале торжественного обеда, рассеялись, лорд Муррей заговорил с гостями, причем с каждым на ту тему, которую тому было легче всего поддерживать: английским офицерам он напомнил о знаменитых сражениях, коммерсантам рассказал о выгодных сделках; когда же время от времени он обращался к Жоржу, речь могла идти о чем угодно, о любых предметах, близких образованному человеку, а не только о коммерции или военном деле.

Так прошел обед. Будучи человеком безукоризненно скромным, но при этом обладая острым и проницательным умом, Жорж ни одного замечания, ни одного вопроса губернатора не оставил без ответа, и присутствующие офицеры поняли, что он был на войне, а коммерсанты — что он вовсе не чужд проблем коммерции, которая превращает весь мир в семью, объединенную общими интересами. В ходе разговора, темы которого все время менялись, упоминались имена тех, кто занимал во Франции, Англии и Испании высокое положение в аристократическом обществе, в политике или в искусстве. И Жорж сопровождал каждое из таких упоминаний замечанием, которое указывало одной какой-нибудь подробностью, что он был прекрасно осведомлен о талантах, характере и положении тех людей, о ком шла речь.

Несмотря на то что большинство гостей, если можно так выразиться, пропустило обрывки этого разговора мимо ушей, среди приглашенных было несколько человек, достаточно просвещенных, чтобы оценить осведомленность Жоржа во всех вопросах, которых он касался; поэтому, хотя чувство неприязни к молодому мулату не исчезло, многие были удивлены, а вместе с удивлением в иные сердца закралась и зависть. Анри же, находивший, что Сара интересуется Жоржем больше, чем это допускается положением невесты и достоинством белой женщины, чувствовал, как в глубине его сердца невольно рождается досада. К тому же при имени Мюнье в нем проснулось воспоминание детства, о том дне, когда он хотел вырвать знамя из рук Жоржа и Жак, брат Жоржа, сильно ударил его кулаком в лицо. Прежние обиды, причиненные обоими братьями, отдавались глухой болью в груди Анри. Мысль же, что Сара накануне была спасена Жоржем, не только не смягчала прошлую обиду, но еще более усиливала его ненависть к мулату. Что касается г-на де Мальмеди, то он в течение всего обеда глубокомысленно рассуждал со своим соседом о новом способе очистки сахара, способе, который должен был увеличить доходы с его земель на треть. Удивившись вначале, что Жорж стал спасителем Сары и что он встретил его затем у лорда Муррея, он больше не обращал на него внимания.

Но, как мы уже сказали, Анри был настроен по-другому: он внимательно прислушивался к вопросам лорда Муррея и ответам Жоржа, в которых он уловил и основательность, и серьезную мысль; он поймал ясный взгляд Жоржа, выражающий непреклонную волю, и понял, что перед ним не прежний мальчик, униженный в день своего отъезда, но энергичный и умный противник, готовый отразить любые удары.

Если бы Жорж Мюнье, вернувшись на Иль-де-Франс, оставался в том же положении, которое, по мнению белых, было определено ему природой, Анри, возможно, не заметил бы его или, во всяком случае, не вспомнил бы обиду, нанесенную четырнадцать лет назад. Но дело обстояло совсем иначе: гордый мулат вернулся открыто и успел к тому же оказать великое благодеяние семье Анри. Превосходя Анри умом, он на равных правах занял положение в обществе, и теперь они сидели за одним столом. Этого Анри не мог стерпеть и мысленно уже объявил Жоржу войну.

Когда гости вышли из салона и направились в сад, Анри подошел к Саре, сидевшей вместе с другими женщинами под сенью деревьев вблизи тенистого уголка, где мужчины пили кофе. Сара вздрогнула, инстинктивно почувствовав, что ее кузен непременно заговорит о Жорже.

— Ну что, моя прелестная кузина, — спросил Анри, опираясь на спинку бамбукового стула, на котором сидела девушка, — как вам понравился обед?

— Я думаю, вы спрашиваете меня не о сервировке стола? — улыбаясь, ответила Сара.

— Нет, дорогая кузина, хотя, быть может, для некоторых из гостей, кто в жизни питается не только росою, воздухом и ароматами, подобно вам, такой вопрос был бы уместен. Нет, я спрашиваю вас, понравился ли вам обед с точки зрения общества, если можно так выразиться.