Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

Понятно, что в местах, подобных Иль-де-Франсу, где так мало развлечений, все с нетерпением ждут этого праздника, всегда любопытного даже для тех, кто видел его еще в детстве.

Уже за три месяца до начала торжеств все разговоры сводятся к их обсуждению, всюду только и слышно о своего рода пагоде, которая должна стать главным украшением праздника. Мы уже объяснили смысл этого торжества, теперь объясним, о какой пагоде идет речь.

Эта пагода строится из бамбука и обычно состоит из трех ярусов, поставленных друг на друга, постепенно уменьшающихся и затянутых разноцветной бумагой. Каждый из этих четырехугольных ярусов строится в отдельном ящике, тоже четырехугольном; одну из его сторон взламывают, чтобы вынуть ярус, потом переносят все три яруса в четвертый ящик, высота которого позволяет поставить их один на другой. Здесь их связывают и затем, закончив сооружение пагоды, работают над ее отделкой. Чтобы достигнуть результата, достойного их цели, ласкары иногда за четыре месяца до праздника ищут по всей колонии наиболее умелых мастеров: индусов, китайцев, свободных негров и негров-рабов (только вместо того чтобы платить жалованье самим неграм-рабам, его вручают их хозяевам).

Хотя каждому обитателю острова пришлось жалеть о нанесенных ему ураганом убытках, все с радостью узнали, что ящик, в котором находилась пагода, уже доведенная до полного совершенства, под защитой отрогов горы Большой Перст остался невредим. Значит, в этом году на празднике будет все что нужно. Губернатор, чтобы отметить свой приезд, добавил еще бега и с аристократической щедростью взялся за свой счет наградить победителей призами с тем условием, чтобы владельцы лошадей сами скакали на них, как это принято среди дворян-наездников в Англии.

Итак, как мы видим, все способствовало тому, чтобы удовольствие, какое все предвкушали, быстро загладило только что пережитые неприятности. И через день после урагана, вслед за тревогой, вызванной им, сразу начались приготовления к празднику.

Одна Сара, погруженная в мысли, неведомые ее близким, против обыкновения, казалось, ничуть не интересовалась праздником, в прошлые годы очень живо занимавшим эту юную кокетку. В самом деле, аристократия Иль-де-Франса имела привычку в полном составе присутствовать на бегах, а также на празднике Шахсей-Вахсей, сидя на специально построенных трибунах или в открытых колясках; в обоих случаях это предоставляло прекрасным креолкам Порт-Луи возможность показаться во всех своих роскошных нарядах. Понятно, что все удивлялись, почему Сара, которую известие о бале или каком-нибудь зрелище обычно так волновало, на этот раз оставалась безразличной к будущему торжеству. Даже душенька Генриетта, воспитавшая девушку и читавшая в ее душе как в самом прозрачном кристалле, ничего не понимала в ее настроении, и ей было о чем глубоко задуматься.

Занятые важными событиями, о которых шла речь, мы даже не успели упомянуть о том, что мисс Генриетта вернулась в Порт-Луи на следующий день после катастрофы. Она так натерпелась страху в течение ночи, когда свирепствовал ураган, что, еще не оправившись от пережитых накануне волнений, выехала с Черной реки, как только стих ветер, и днем приехала в Порт-Луи, так что уже третий день она была вместе со своей воспитанницей, чья непривычная озабоченность начала ее серьезно беспокоить.

Три дня тому назад в жизни Сары произошли разительные перемены. Когда она впервые увидела Жоржа, в ее душе запечатлелся его образ, его осанка, его голос; начиная с этого времени с невольным вздохом она не раз возвращалась к мыслям о своем обручении с Анри, на которое еще десять лет тому назад молчаливо согласилась. Она не могла и подумать, что в ее жизни сложатся такие обстоятельства, когда этот брак станет невозможным. Но уже во время обеда у губернатора она начала понимать, что выйти замуж за своего кузена — значило обречь себя на вечное несчастье. Наконец, как мы видели, наступил момент, когда эта тревожная мысль обрела у нее силу убеждения и она торжественно обещала Жоржу принадлежать только ему, и никому другому. Читатель согласится, что теперь было о чем подумать шестнадцатилетней девушке и что все эти праздники и удовольствия, которые она до сих пор считала важнейшими событиями в ее жизни, стали казаться ей не такими уж важными.

В течение пяти или шести дней господа де Мальмеди также были встревожены: и тем, что Сара решительно отказалась танцевать с кем бы то ни было, раз уж ей запрещено танцевать с Жоржем; и тем, что она покинула бал, хотя обычно уходила последней; и тем, что она упрямо не желала отвечать, когда кузен и дядя заговаривали с ней о предстоящей свадебной церемонии, — все это вызывало недоумение, потому они и решили сначала подготовить все к свадьбе, а затем оповестить об этом Сару. Сделать это было тем проще, что день бракосочетания еще не был назначен, а Саре только что исполнилось шестнадцать лет, то есть она уже вступила в тот возраст, когда г-н де Мальмеди мог осуществить свои намерения по отношению к ней.