Жребий окаянный. Браслет

Отворились ворота (не целиком, а только одна створка), и из вдовьего двора вышли три мужика, ведущих за собой двух коней. Точно таких же, как и те, что ждали на улице. Незнакомцы прикрыли за собой створку ворот и вскочили в седла. Улица была неширокой, и всадники были у Валентина как на ладони. Двое из них бородаты, один носил лишь усы, а четвертый, видимо по молодости лет, не имел ни того, ни другого. На головах бархатные шапки с меховой опушкой, а одеты в крытые черным бархатом же полушубки с вышитой бисером оскаленной песьей мордой на спине. Спереди полушубки были украшены серебристыми шнурами.

Придерживая одной рукой свои длинные, пристегнутые к поясу сабли, всадники спокойной рысью устремились вдоль улицы, ведя за собой в поводу двух заводных лошадок. Дождавшись, пока они исчезнут из виду, Валентин перешел улицу и осторожно надавил рукой на калитку. Она легко подалась, жалобно простонав своими петлями.

Сразу за порогом, в утоптанном снежном насте, страшно зияла красная проталина размером чуть побольше ладони. А от этой проталины протянулась тонкая красная дорожка, ведущая к дому. При виде этого свежего кровяного следа Валентин почувствовал, как к горлу комком подкатывает тошнота, а ноги предательски слабеют. «Эй, эй, не распускай нюни! — прикрикнул он сам на себя. — Главное сейчас — вернуть браслет. Ванькины разборки из-за лошадей с совершенно незнакомыми людьми тебя не касаются. Итак, вперед! Найди Ваньку и забери у него браслет!»

Собрав волю в кулак, Валентин двинулся вдоль кровавой дорожки. Поднялся на крыльцо, толкнул дверь в сени. Заглянул туда — никого. Валентин открыл дверь, ведущую в избу.

— Эй! Росава (так звали вдову)! Иван! — Ответом ему была абсолютная тишина. Он заглянул в комнату. Тьма египетская! Кто-то зачем-то позакрывал все ставни. — Иван… Росава… — вновь позвал он хозяев, но на этот раз почему-то шепотом.

Он двинулся на ощупь вдоль стены. Добравшись до ближайшего окна, отворил ставни, и в избу сквозь слюдяное оконце заструился серый свет зимнего утра. Нехитрая мебель, составлявшая обстановку этого дома, за исключением громоздкого, окованного железом сундука, почему-то была разломана и разбросана невесть как. У сундука же была всего лишь открыта крышка, и теперь из него свешивались на пол какие-то серые тряпки.

— Иван… Росава…

Двинувшись к следующему окну, Валентин зацепился носком сапога за что-то мягкое. Он открыл ставни еще одного окна и увидел. Это был Ванька. Он лежал под окном, вжавшись в угол своим богатырским телом. На шее, прямо под кадыком, у него была небольшая колотая рана. Рубаха спереди вся напиталась кровью, видимо сочившейся из нескольких ран.

Превозмогая страх и отвращение, Валентин склонился на ним.

— Эй, Иван… — Он потряс его за плечо. Тот был еще теплый, но, вне всякого сомнения, мертвый. — Ах, черт… Угораздило же тебя…

Осторожно, преодолевая брезгливость, Валентин осмотрел его руки. Браслета там не было. Тогда он обшарил его одежду, перевернул труп и посмотрел под ним. Нет браслета. Это открытие привело Валентина в состояние, близкое к панике. Если раньше браслет был утерян, но к нему вела вполне надежная ниточка, то теперь… Теперь — все, конец. Браслет у каких-то совершенно незнакомых мужиков, хладнокровных убийц, к которым не то что ниточки нет, но и самой тончайшей паутинки. Даже намека на нее.

Валентин раскрыл остававшиеся до сих пор закрытыми ставни и бросился обыскивать избу в поисках браслета. Поиски эти нельзя было назвать ни системными, ни эффективными. Уж слишком много эмоций и переживаний переполняло его. Но тщательными они, пожалуй, все же были, поскольку Валентин, мечась, как тигр в клетке, по нескольку раз осмотрел каждый квадратный метр в этом доме.

Наконец он добрался и до запечного закутка. То, что он там увидел, потрясло его больше, чем потеря браслета и труп Ваньки Рыжего. Там лежала Росава, вдова, хозяйка этого дома. Ее, видимо, сначала насиловали, а потом кромсали мечами, а может, и наоборот. Сам черт едва ли разберется в предпочтениях этих маньяков-нелюдей.

При виде такого зрелища Валентин не сдержался — выскочил на свежий воздух и повис на перилах крыльца. Его вывернуло. Он спустился вниз и прошелся по двору. Найдя место, где лежал чистый, нетронутый снег, умылся им. В принципе избу он осмотрел всю. За исключением того места, где лежала вдова. Вернее, то, что от нее осталось. Но ворочать этот кровавый фарш, искать под ним браслет — это было выше его сил. Скорее он предпочтет до конца жизни застрять в этом времени. Значит, больше его тут ничего не задерживало.

Третье за последние три часа возвращение Михайлы домой не столько удивило Ероху, сколько испугало. Да и выражение лица товарища тому способствовало.

— Ты что, Михайла? Случилось что-нибудь? С Силкой что-то? — засыпал его вопросами Ероха.

— Не знаю, что с Силкой. Работает, наверное, у Дика.

— Один.

— Да не знаю я… — разозлился Валентин. — Не виделся я с ним с самого утра. Я от Ваньки иду.

— Выкупил браслет?

— Нет.

— Почему? — удивился Ероха.