Жребий вечности

Исход этой войны Сильвио уже не интересовал. Важно было в принципе дождаться ее окончания. Он бредил Скалой Любви, и все мечты его были связаны с этим островком и Марией-Викторией. Над реальной осуществимостью своих планов капитану задумываться не хотелось. У него появилась цель. Он пребывал в мире своих грез, и никому не позволено было вторгаться в них.

– Не слишком ли мы засиделись? – недовольно спросил майор, посматривая то на Пореччи, то на Бульдога, который за все время их пребывания в баре так ни слова и не произнес. – Чего мы ждем? Здесь намечена встреча с лейтенантом Конченцо?

«А ведь Фоджа подсказывает мне прекрасную версию», – ухватился за его предположение Пореччи.

– Вы так до сих пор и не поняли этого, майор?

– Тогда чего ж вы молчите? Сержант, – обратился к Бульдогу, – ваше место у входа, подождите нас на улице. Проследите, не приведет ли лейтенант своих людей.

– У него их нет, этих своих людей, – успокоил майора Сильвио. – Он здесь на полунелегальном положении.

– На его месте я давно пребывал бы на полном нелегальном. И как можно подальше от берегов Италии.

Вместо ответа капитан одарил Фоджа загадочной улыбкой, сдерживая при этом желание выплеснуть ему в лицо остатки вина.

А лейтенант все не появлялся и не появлялся. Выбрав момент, Пореччи сходил в туалет и оставил там, в тайнике, заранее приготовленную записку. Он знал, что максимум через час сын Джованни доставит ее Могильщику.

«Багаж следует упаковать до утра. До отхода корабля», – означало, что до утра, до отхода «Турина», Конченцо, он же Буцефал, должен отойти в мир иной.

Помогая лейтенанту спасаться от ареста, Сильвио на всякий случай предусмотрел и такой исход их сотрудничества. Телеграмма или записка такого содержания являлась для Могильщика приказом. Правда, Карло пока не знал, что «упаковывать» придется не только лейтенанта. Однако Пореччи и сам еще не решил, следует ли делать это прямо сегодня и здесь, на Санта-Маддалене, или же немного выждать и покончить с майором где-нибудь в Риме.

– Судя по всему, ваш друг Буцефал уже не появится, – начал заметно нервничать майор. – Не кажется ли вам, что мы теряем время?

– Опять вы о времени, майор.

– Не стройте из себя идиота, капитан. Вам это вовсе не обязательно. Где обитает лейтенант?

– Откуда я могу знать? Обычно мы встречаемся здесь. Каждый вторник и каждую пятницу, с двенадцати до четырнадцати. Конченцо должен дожидаться меня здесь. Таков уговор.

– Не может быть, чтобы вы даже не догадывались, где он скрывается.

– Советую вызвать из Рима роту карабинеров и два десятка агентов. Тогда, при поддержке местной полиции, мы сможем прочесать весь островок.

– Идите вы к дьяволу со своими советами, – напыщенно парировал Фоджа. – И вообще, хотел бы я знать, каким образом отсюда можно связаться с шефом. Не мешало бы сообщить, куда меня занесли черти.

«Значит, в Риме даже не догадываются, что ты можешь оказаться на Санта-Маддалене, – с удивлением открыл для себя Пореччи. И это сразу же изменило ход его мыслей. Теперь у него уже не оставалось сомнений в том, что с Фоджа и его сержантом следует расставаться здесь, причем как можно скорее, пока мало кто на острове видел их вместе.

– В общем-то, здесь есть один человек, который может знать о «конюшне» Буцефала, – лениво обронил он.

– Кто? Где он? – мгновенно ожил майор. – Чего мы тянем?

Капитан взглянул на часы.

– Он подрабатывает на полях богатых островитян. Словом, батрачит. Поэтому сейчас мы вряд ли разыщем его. Придется подождать захода солнца.

– Прямо здесь, в баре?

– «Турин» отойдет от причала только завтра. В его каютах царит гренландская прохлада, а капитан – человек гостеприимный.

– Что-то я не почувствовал этого. Лично мне он представляется типом, которым полиции следует заняться очень решительно.

– Она и займется им. Но не раньше, чем капитан Пьетро продемонстрирует свое радушие.

Предъявив вахтенному фальшивое удостоверение на имя капитана Бернардо Аттоника, Пореччи провел своих друзей назад на корабль и, оставив их подышать воздухом на палубе, вошел в каюту.

– Похоже, ты никак не можешь избавиться от этих двоих ничтожеств, – первым заговорил Оливий Пьетро.

– Одному из них ты тоже очень не понравился.

– Кто они такие?

– Проще будет сказать, что в Риме не знают, где они сейчас находятся. Они попросту увязались за мной.

– Говори прямо: от меня требуется услуга?

– Требуется.

– И что… из их ухода можно будет извлечь какую-то выгоду?

– Ты говоришь о деньгах?

– О чем же еще?

– Помнишь, я намекнул, что, возможно, сразу после войны нам с тобой придется заняться «сокровищами фельдмаршала Роммеля».

– Как помню и то, что никто не должен узнать о наших намерениях.

– Так вот, эти люди намерены убрать и лейтенанта Конченцо, и нас с тобой. Ибо идут по тому же следу.

– Что же ты предлагаешь?

– Предлагать должен ты.

Пьетро обвел каюту взглядом, словно выискивал что-то такое, чем можно было вооружиться. Глаза его вдруг налились кровью, у рта образовались глубокие складки морщин.