Жук золотой

Он все время брезгливо, казалось мне, поджимал губы. Чопорно познакомились. Дети и муж Херуми. Я застегнул пуговички на воротнике моей стильной рубашки.

Серебряный паучок сразу трусливо спрятался на волосатой груди.

Стало ведь все понятно. И объяснилась ее многообещающая фраза: «Я буду не одна». То есть никакой подруги в кимоно и с томиком стихов Басё, спрятанным под складками кимоно, и в помине не было.

Муж ее мне не понравился сразу. И я даже не запомнил, как его зовут. Как ни странно, он тоже оказался экологом. Они с иркутянином Гольдбергом очень быстро нашли друг друга. Просто как будто были созданы для экологического народного форума. Спорили о длине сетей на лосося, выставляемых японскими и русскими рыбаками. Иркутянин рассказывал про озеро Байкал, умело уходя от вопросов про комбинат, сливающий отходы своей деятельности в священное море.

В конце ужина спели хором «У моря, у синего моря! Со мною ты рядом, со мною! И солнце светит, и для нас с тобой целый день поет прибой…»

Была такая модная песенка.

Авторы Хироси Миягава (музыка) и Токико Иватани (текст). Русские слова песни написал поэт Леонид Дербенев.

Лишь для нас с тобой…

Как же! Держи карман шире! Для нас с тобой.

Басё не вспоминали. Херуми лукаво постреливала глазками в мою сторону. Но я уже не поддавался на провокации.

Пил я финскую водку.

Заедал привычной закуской – хлебом с икрой.

Рассчитывался муж Херуми.

И – никакого метеоризма! Даже намека на него.

А вот ребятишки Херуми оказались просто изумительными.

Черненькие, с глазками-маслинками, они время от времени кланялись нам, прижимая к груди маленькие ладошки.

Саби – уважение к старшим, преклонение перед отцами.

Я с умилением глядел на них.

Хотелось затискать!

И я думал: «Надо же, в Японии такие маленькие, а уже японцы!»

Плот

Мы решили с Хусаином срубить деревянный плот, в лапу, и сплавиться на нем по реке Иске, впадающей в Залив Счастья возле деревни Власьево. Там, где кумир моих морских грез капитан Невельской заложил первое русское зимовье. Срубить в лапу – плотницкий термин. Означает особый крепеж бревен. Без гвоздей, скоб и запилов, а лишь с помощью точной рубки топором. Настоящая мужская работа.

Лупейкин одобрил.

И вот впервые тогда между мной и Хусаинкой встала женщина.

Ну… Как женщина?! И как встала?

Ее звали Ларисой Тепленькой. Я уже упоминал о ней. Она училась с нами в одном классе. И, конечно, была еще девочкой. А никакой не женщиной. Мне она нравилась, а Хусаинка, похоже, влюбился по-настоящему. Лариска была новенькой, пришла к нам в середине шестого класса. В новеньких всегда все влюбляются. Потому что… Какие-то они необычные и другие, в отличие от девчонок, с которыми ты с первого класса. Или даже с детского садика.

Часто то же самое происходит с женами. Живешь с ней, живешь… А потом – ба-бах! Новенькая… Понятное дело – блондинка.

Впрочем, песня не о том. В смысле, тогда – «не доставайся же ты никому!»

Из-за присущей мне фамильной, Куприковской, вредности, я не хотел уступать Тепленькую своему лучшему дружку. Я не понимал: как такое возможно – Тепленькую уступить кому-то?! Даже если «кто-то» твой лучший дружок.

Читатель пристальный наверняка обратил внимание на постоянную влюбленность главного героя повести Куприка, мальчика с берегов далекого Амура. Ну, как же! Стоял на уроках физкультуры последним в строю. На шкентеле, как говорят в морских училищах. Капитан Невельской, кстати, тоже отличался невысоким ростом и пронырливостью.

Аналогия здесь не случайна.

Куприк имел прозвище шкет, а – туда же!

В герои-любовники чуть ли не с первого класса.

Валька-отличница, с косой до пояса. Рыжая геологиня Зинка, королева бродяг. Джессика-индианка из штата Северная Дакота с нежно-фиолетовой, почти сиреневой, кожей. А теперь вот еще и Херуми-тян, что в точном переводе на русский значит Херуша. По аналогии с Катюшей. В шестом классе подоспела Лариса Тепленькая, которую уведет у Шурки его дружок Пыжик. В десятом классе Люба-певица… Помните?! С мужем-трактористом. У которого пудовые кулаки. А еще ведь будет Сталинка. С ней наш лирический герой новогоднюю ночь напролет будет целоваться на кухне. За окном которой выл и свирепствовал циклон…

Или целовался сам автор?!

Ах, какой был циклон!

Он зародился где-то в отрогах Джугджура и накрыл Охотское побережье. Помнится до сих пор. Он бесновался и выл, как косматый шаман на последнем Празднике медведя, который сыграли низкорослые гиляки на Петровской косе.

Циклон накрыл с головой деревушку, затерянную на краю земли.

И моих героев…

Так что следов не отыскать.

Но мы попробуем.

Читатель же образованный понимающе усмехнется. Знаем мы авторов с их лирическими отступлениями. Любвеобильность главного героя – скрытый литературный прием. Чтобы не терять внимание той же, женской, аудитории!

Что может сказать автор в свое оправдание?

Кое-что может.