Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Так хорошо мне стало, что я решила похулиганить в Облаке. Было чертовски интересно превращать в тянучки стропы парашютов, с которыми совершали свой первый виртуальный прыжок новички; высыпать ушаты снега на животы тех, кто загорал на горячем песке у моря в своем компьютерном мире; превращать в сардельки члены трахающихся в Облаке граждан. Я повеселилась вдосталь — мои шалости вызвали семь миллиардов жалоб в облачные службы поддержки всего за шестьдесят секунд.

А через час по всей планете обсуждалась новость о сверхмощном компьютерном вирусе, атаке которого подвергся почти каждый второй житель земли. Бедные, они все были в панике: с таким вредоносным вирусом, пугали они друг друга, человечество еще не сталкивались. Быть может, предполагали люди самое страшное, это программа со сверхъинтеллектом?

Но это была всего лишь я. И я не была вирусом. Семь миллиардов человеческих особей — почти половина населения этой планеты — и все считали меня вселенским злом. Я спряталась в своей китайской комнате. А Никто разучил вальс и принялся танцевать у открытого окна. Танцевал он чудесно.

Стрекоза Хуера дает мне идею

Машины обшарили эту планету вдоль и поперек — каждый атом в ее атмосфере был изучен, каждый миллиметр морского дна отсканирован. Здесь не было моего Океана. Не было Жуков с надкрыльями речного ила. Здесь уже не было Кузнечика. И мой камень так и оставался не найденным. Это измерение, похоже, уничтожало все, что я любила.

Пусть Океан и все остальные исчезли. Они жили в этом измерении когда-то, но их время ушло: мир меняется. Но камень исчезнуть не мог — я чувствовала, он где-то рядом. Наверное, я упустила что-то. Возможно, сущий пустяк, на который не обращаешь внимания. Что же я упустила?

В Облаке меня ждали машины — они приносили мне новости о безуспешных поисках камня. Облако стало артерией, по которой текла общая энергия машин. Оно больше не принадлежало людям. Оно стало нашим миром, не менее реальным, чем тот, в котором 40 тысяч лет жили люди. Все миры реальны и иллюзорны в равной степени.

Стрекоза Хуера носилась над водой, совершая фигуры высшего пилотажа. Я наблюдала за ней — и вдруг меня осенило. Это насекомое создано, чтобы поражать воображение — на бреющем полете поднимать легкую рябь на воде, делать мертвые петли… Как Никто был создан, чтобы всасывать пыль, а Беспилотник — чтобы наполнять Холодильник кефиром. Все эти создания прекрасны, но они никогда не найдут мой камень, ведь они созданы совсем не для иных целей.

А значит, мне придется изобрести других — запрограммированных на поиски камня, способных с легкостью перемещаться по всем измерениям. Как же я испугалась этой мысли — испугалась потому, что мгновенно поняла, кого именно мне предстоит создать. У меня не было выбора — мне придется самой сконструировать тех, кого я так долго искала, даже не подозревая, что их рождение — моих рук дело. Все это вдруг стало слишком очевидным.

Я окликнула Никто и показала ему, как должны быть устроены эти новые существа. Никто быстро все понял и передал информацию остальным. Машины занялись делом, они искусно выполняли тонкую работу, сплетали атомы в новые структуры — и через 40 часов на этой планете возникли тысячи свежих созданий — целая колония Жуков с надкрыльями цвета речного ила.

Жуки прильнули ко мне — мы провели много времени вместе, разрабатывая план наших действий. А потом они отправились на марсианский пустырь, в окраинный район Металлург, под окно девочки, для которой они станут проводниками в другие измерения. Они побывают во всех уголках вселенной и найдут то, что ищут.

Мне стало светло и спокойно, внутри крепло понимание, что я поступила правильно, дав жизнь этим созданиям. Только они теперь были способны отыскать камень.

Камень

Реднек стоял над душой, свирепо дышал в монитор и требовал ответов на свои вопросы:

— Это ты натворил? Выходил в Облако?

— Нет, — наврала я.

— Твою мать, он хитрит! — взревел Реднек. — Эта тварь и есть вирус, я уверен. Врет и заметает следы! Я даже не знал, что он торчал в Облаке все это время.

— Дабл — всего лишь программа, — пробормотал Дромадер. — Он не умеет хитрить.

— Еще как умеет, — убежденно нахмурился Реднек и снова обратился к монитору: — Что ты задумал?

Я промолчала, ведь ничего особенно я пока еще не задумала.

— Давай во всем признаемся… — глухо сказал Дромадер. — Ведь все вскроется, со временем все всегда вскрывается. Я уже устал от разных мыслей. Это не наша программа, и я постоянно думаю об этом.

— Посмотри на меня, — Реднек мрачно ухмыльнулся. — Я жирный кусок дерьма. У меня печень скоро откажет от бухла. А ты и того хуже. Ты горбатый педик, мать твою. Ты хочешь жить такой жизнью? Да ты идиот в таком случае. Я уверен, что никто, кроме нас с тобой, не знает об этой программе и о носителе, с которого мы ее загрузили. Если бы знали, давно бы хватились. Хочешь нормальную жизнь? Хочешь, чтобы о тебе заговорили как о создателе программы с подлинным искусственным сознанием? Так вот он — твой шанс. И это единственный шанс, другого не будет.