Журавлиная ночь

…Два месяца — а Кременецкий не объявился. Хотя видели его в день побега, как потом выяснилось — на морском вокзале, автовокзале, и даже предположительно — на переправе через пролив. И на путях вокзала в Керчи была найдена тетрадь «странного содержания, с цифрами 181 на обложке» — которая затем, при сличении почерков, оказалась также тетрадью Кременецкого, и была приобщена к делу (хотя тут уже подробностей Ромбов не знал). А дальше, увы, след терялся… Правда — вроде бы участковый в Тернополе, случайно увидев его, затем опознал по фотографии на розыскном стенде, но без уверенности. И вроде бы двое солдат поздно вечером или ночью, в самовольной отлучке, видели кого-то похожего на остановке троллейбуса в Ровно — но тот якобы у них же на глазах покончил с собой, разбив голову о подножку стоявшего там (среди ночи!) фургона… И тут уж вовсе история странная: они несколько дней не решались никому признаться, пока не проговорились сослуживцу по казарме, а тот доложил начальству — но отвечать пришлось лишь за саму отлучку, а не за оставление пострадавшего в опасности: ни живым, ни мёртвым того не нашли, как не удалось разыскать и грузовик, и даже — следы происшествия на месте. Хотя место указали определённое, где что-то случилось — но никаких следов…

(«И тоже немного как в тумане, — понял Кламонтов. — Нет, не сам он — а то, о чём думает…»

«И я заметил, — подтвердил Мерционов. — Но давай слушать…»)

…А список адресов? Хотя сразу Мария Павловна, придя в себя от удивления, сослалась на «детские фантазии» — и лишь потом вспомнила: уже видела мельком этот список, только не поняла, что это… И «чужие» почерки, как она сразу предположила (и потом подтвердила графологическая экспертиза) — оказались изменённым почерком самого Кременецкого. И из адресов — ни одного, кроме собственного, она не знала… Но проверить надо было — и что оказалось? 30 адресов — вовсе фиктивны: либо на указанной улице нет столько домов, либо как раз данный номер пропущен в связи с перепланировкой и новым строительством. Ещё 28 — что угодно, но не жилые дома: заводы, кинотеатры, рестораны, универмаги (а в одном случае — даже здание, принадлежащее самим правоохранительным органам). Правда, 40 из указанных домов — жилые, но без квартир с такими номерами. И лишь в 16-ти — есть и указанные квартиры, но ни в одной о Захаре Кременецком никто никогда не слышал. А номера телефонов — ни в одном случае не соответствовали адресам… Но что странно: ни разу Кременецкий не «промахнулся» в названиях улиц! Все они есть в указанных городах… Хотя… мало где нет таких названий, как: Ленина, Коммунистическая, Октябрьская, Победы, Маяковского — а они и встречались чаще всего… И — вполне мог он из книг или газет знать о площади Мицкевича во Львове, и сам лично бывать на Курортном проспекте и улице Виноградной в Сочи… Однако — не промахнулся и с возможно, уникальными названиями: в Ровно — Видинская, в Киеве — улица Киото! В честь городов-побратимов, соответственно — болгарского и японского… Хотя сама Мария Павловна таких улиц не знала. Откуда же он знал их?..

(«А что? — удивился Мерционов. — Из книг, газет! А потом попробуй найди: в какой газете мелькнула эта Видинская! Джантар вот о себе читал — и то не нашёл!»

«И я… про ту «Академию», — добавил Кламонтов. — Вроде хранил газету, а бросился проверять — и где она?»

«А я — о себе? — напомнил Вин Барг. — Тоже была — и исчезла! И не помню: какая, с какой датой? Хотя — тут, видимо, уже парадоксы…»

«А Видинскую в Ровно все знают, — ответил Кламонтов. — Это большая улица…»)

…И дело вёл уже не Ромбов (передали в органы госбезопасности, и новые подробности он узнавал от знакомых оттуда, с опозданием) — а в той следственной группе нарастала нервозность. Они решили: это не может быть фантазией отдельного подростка, тут явно — агентурная сеть, которую обязаны раскрыть! И уже который день бились над списком — так и этак комбинируя названия городов, улиц, цифры в номерах домов, квартир, телефонов — и не разделяя уверенности Ромбова: это лишь акт отчаяния подростка, нашедший выход в странной фантазии…

(«Уже серьёзно! — встревожился Мерционов. — Такие страсти… там, где всё ясно! И — скольких людей будут подозревать?»

«Вот так шпиономаны и изгадили наше прошлое», — не сдержался Ареев.

«А на Фархелеме… сработал эффект критической массы безвинно пострадавших! — добавил Тубанов. — Вот и доказывай, что «исполнял долг» — в штанах, полных «животной приpoды»!..»

«Тоже верно, — согласился Мерционов. — Был там такой аспект. А земляне — терпят, и потом бьют не по тем…»)