Журавлиная ночь

И ради чего — какого «инакомыслия», «высшей правды», каких «разоблачений»? В чём разобрались эти кликуши, вокруг чего — х «самиздаты», игры в подполья? Что противостояло им? Тупой консерватизм в науке, ничтожные чиновники-казнокрады… А они — задались целью «свалить систему»! Просто… не давали покоя лавры предшествующих поколений? Хотелось быть такими же ветеранами, как те? Не решать задачи нового времени — а пойти проторённым путём? Вот и повторили — как фарс!.. В мире, где идёт тайная борьба вокруг путей развития общества, научных открытий, всё острее — глобальные проблемы… И — есть риск пострадать ещё там, где схлестнулось мелкое с мелким, и тупое с тупым! Пародия на академию — с пародией на древнее жречество; пародия на контрразведчиков — с «диссидентством» уровня помойки… Вот уж поистине — второсортные «тайнознающие», «пророки» «воины»! Тех, кто жертвует собой из-за них — не стоят! При всех своих воплях о чём-то «высшем»…

Да — и не сами в итоге жертвуют собой! Восседают потом в президиумах, а жертвуют — такие, как Захар…

… — Вот бы их на его место! — вырвалось у Мерционова. — В их 15…

— На что они тогда годились? — с горечью откликнулся Ареев. — Давайте думать: что с ним? Как помочь ему?

— Нет, подождите: а та версия? — вспомнил Вин Барг. — Где я уже психиатр, а Хельмут — мой знакомый студент? А у Захара — потеря памяти? Неужели…

— Но это же виртуально! Этого не было… — в испуге ответил Кламонтов. — А в сложившейся реальности — и я не твой ровесник, и ты не окончил институт…

— Верно. Давай по делу… Тем более, ты знаешь город! Так — что за дорога? В каком месте это было?

— 2-й маршрут… — задумался Кламонтов. — Он не заметил, как доехал до конца! До самого края города!

— Конечная остановка? И только-то? — понял Мерционов.

— Но сам я бывал тут в 70-х годах, у прабабушки, — напомнил Кламонтов. — И этих маршрутов ещё не было, только автобусные…

— А… те? — спросил Ареев. — Кто это были? Знаете, мне кажется…

— Что — просто военная форма? — и тут понял Мерционов. — Какие-то солдаты, не более? А он увидел — то, что ожидал увидеть?

— Вот именно! И пошёл… просто к какому-то фургону — как к тюремному! А тот поехал… И я сразу увидел то, что… тогда! — признался Ареев. — В 37-м… И где были эти Солженицыны с Гумилёвыми — в свои тогда уже не 15, а больше?

— Кого ты с кем сравниваешь, — горестно вздохнул Тубанов. — Ты их представь: в их 15, на том кладбище! Или — в пути, вдогонку за таким Моисеем! Да ладно уж их, главное — помочь ему…

— Есть! — вдруг напряжённо прошептал Вин Барг. — Что-то есть! Но пока не то! Надо пройти… ещё какой-то круг событий или информации! Так я понял…

— То есть… ещё годичный цикл? — вырвалось у Кламонтова.

— Нет. Что-то в записях из памяти вагона, — успокоил всех Вин Бapг. — А пока — как всегда, сон. И во сне начнётся просмотр записи — пока не знаю, какой, о чём…

66. ЧАСТИ РАЗГАДКИ

От пологих утренних лучей на прохладный пecoк ложились длинные ажурные тени пляжных конструкций. Над горизонтом расплывались в голубоватой дымке розово-оранжевые облака. Море, гладкое как стекло (лишь у самой кромки на песок набегали крохотные, почти незаметные волны), отражало светлое небо, и от этого казалось ещё холоднее, чем на самом деле.

Ромбов пока был на пляже один. Он решил больше не входить в воду, пока Солнце не поднимется выше, и вода не нагреется: 16 градусов — всё же было недостаточно… Несколько раз подтянувшись на каком-то трубчатом каркасе, он сел рядом на песок — и, переводя взгляд то на непривычно светлую гладь моря, то на неровности песка, очерченные густой сеткой теней, стал возвращаться мыслями к тому нераскрытому делу, что всё не давало покоя, и так выделялось в потоке всех прочих, предыдущих и последующих дел. (И пусть уже дело вёл не он это — как раз истекали два месяца: тогда было 11 июля, сегодня — 11 сентября…)