А где — сам город? Только отъехал от центра — и уже… на загородной дороге? Вокруг темно…
А главное… Нарочно подогнали пустой троллейбус — чтобы взять именно его! И так глупо попался!
И что делать? Что объяснять? Когда налицо — все доказательства? Чтобы и не выглядело трусостью, предательством — с одной стороны, а с другой…
Или… всё? Путей к отступлению нет? Осталось смириться: конец? И дальше… Тюрьма? Сумасшедший дом? И… что из него там сделают?..
…— Куда приехали? — наконец вырвалось хрипло и будто в судороге. — Где это? Я ехал не сюда…
— Хочешь вернуться? — ухмыльнулся один из двоих в форме. — Поздно. Вылезай. Конец пути…
(«Думаете, возможно? — как бы пересохшими губами спросил Мерционов. — На самом деле?»
«Вряд ли», — так же вырвалось у Тубанова.
«И одни резервные сутки, — вспомнил Кламонтов. — Всего одни. Там чуть за полночь 14-го, тут уже 16-го…»)
…И уже будто сквозь пелену бреда — он, поднявшись, шагнул к выводу; оттуда дохнуло прохладным ночным ветерком… «В последний раз…», — прозвучало в сознании, как если бы сказал кто-то другой…
А всё было как обычно — легко шелестела на ветру листва придорожных кустов и деревьев; вдалеке медленно двигались по невидимым дорогам огоньки фар; лунный серпик всё так же нырял в бегущие по небу тучи… «Месяц туго гудел в облаках»… Но всё это — в последний раз… Потому что — тупые механизмы для исполнения приказов всё равно ничего не поймут. Что им до идейных поисков, трагических ошибок отдельных личностей на этом пути — из них вытравлено всё человеческое, с ними нельзя говорить как с людьми: можно только убивать, уничтожать, если на то есть силы… А если нет? Тогда… что-то и бывает — в последний раз!
Эти страшные слова будто взорвались в сознании, расколов всё надвое… И он ещё думал: как мало прожил, как многое хотел узнать и сделать, как много осталось нерастраченных сил; и что — недавние сомнения беспочвенны; и нельзя просто вот так сдаться, он должен до последнего вздоха, последнего удара сердца продолжать борьбу за правду, за свои убеждения, за построение лучшего и совершенного общества на своей родной планете — а ноги уже сами несли его к стоявшему поодаль фургону, и он помимо воли приближался туда, чувствуя спиной холодные, безжалостные, и даже, казалось, совсем не мигающие взгляды тех двоих… Но что он может сделать — один, без оружия, на этой странной ночной дороге, брошенный всеми? Разве что — просто бежать…
Однако нога была уже занесена над подножкой фургона — и он, поставив её, не удержал равновесия, когда фургон вдруг тронулся. И что дверь фургона была закрыта — он понял, лишь ощутив удар лицом о что-то твёрдое, острое. И лишь ещё одна мысль успела мелькнуть в угасающем сознании: «Вот как убивают, гады…»
…— Обрыв… Но как же так? — вслух вырвалось у Вин Барга. — И… кто это были?
— И что, конец? И будущее сорвётся? — не выдержал Мерционов. — Всё то, что мы видели? Если не вмешаемся…
— А сам он? — добавил Тубанов. — Как помочь ему?..
(Кламонтов же — не мог опомниться от шока, будто и сам получил чудовищной силы удар…
Кто эти двое? Действительно — из спецслужб? Но — почему, с какой целью? Отец вправду выдал его? И… в тетрадях нашли такое — что «ни возраст, ни состояние здоровья, ни случайные невинные жертвы не могут быть приняты во внимание»?..)
— Так — что делать? Где мы вмешаемся… в оставшиеся резервные сутки? Как его остановим?
— Пока вагон молчит… — отчаянно ответил Вин Барг. — Не понимаю…
— Но так не может быть, — начал Мерционов. — Ведь уже складывалось будущее. И там оно — уже чьё-то прошлое… Того, земного Герм Ферха, Чжоу Мина, Хай Ри… И, если оно сорвётся…
— Да, если… — Ареев не договорил. Было понятно и так…
Странная, глухая и одновременно звонкая, вибрирующая тишина — и ни с чем не сравнимый привкус несбывшегося, какая-то скорбь вечности…
Не состоится будущее — образы которого видели? И — как же все те, чьей судьбой оно было? Что будет с ними — если этого вдруг не станет? И что вообще… взамен — там, в 2142-м — если в 1983-м так оборвётся судьба того, кому предстояло сделать это реальностью?
И всё — из-за одного дурака, ничтожества, наметившего сыну не ту карьеру? Из-за кучки пустых болтунов, которым он поверил? Из-за такой же кучки «диссидентов», юродствующих с Запада за валюту? И… так вершится история — и судьбы тех, кто мог сделать её лучше?..