Читаем Журнал `Юность`, 1973-1 полностью

Ярмарка совхозная —колгота чуть свет.Жёсткими полозьямиразлинован снег.У машин обтаяножелтое сенцо,как лото, расставленыбочки огурцов.Облачком обросшие,виснут голоса.Чёрными матрешками —гири на весах!— Кому лучок:полметра стручок.Хрусткий, сладкий —только что с грядки!— Подходите, девочки,есть чулки-сеточки:забредайте в них парней,как ершистых окуней!— Не жалейте денегна хороший веник!— Молодой человекприятной наружности,три метра в окружности,бери рюкзак, не дыми рассеянно —станешь стройнее ансамбля Моисеева!— Ягода дивная,самая винная.Раз возьмешь —семь раз придешь!В сутолоке праздничной —широко словам.Снег хрустит подарочно,будто целлофан.Все покупки вежливокутает самапо-сибирски снежнаяРусская Зима!

НИКОЛАЙ САВОСТИН



Свет осени начальной над заливом,Круг пестрых гор, воды литая гладь,На новом пирсе сварщик терпеливоСтремится солнце перещеголять.Над ним струится дым от электрода,Вплетаясь в горький хвойный аромат.И льются искры в голубую воду,Где тени рыб, насторожась, стоят…

Неизвестные поэты

Пускай навес неприхотливых ветокИль просто камень осенит покойМогилы неизвестного поэта.Где нету даже метки никакой.Пускай по ней проходят, не заметив…Когда строка без автора живет.Мы часто, забывая о поэте,Спешим сказать: ее сложил народ.А был в истоке человек, не призрак,Поэт нестолько истинный, что самНе думал, будет иль не будет признан,Какой присвоят после смерти сан.Ах, в том ли дело, кто у нас известней!Ведь самой высшей мерою праваЧастушка ли, пословица ли, песня,Что и без славы автора жива.Все дело в этом беспощадном чуде —Уйдя, оставить с жизнью связи нить:Оттуда, так сказать, где все мы будем,Безвестным оставаясь, говорить.

*

Звезда упала в синие снега,Но наверху ещё осталось много.Черны леса. Молчат в снегах стога.Чернеет одинокая дорога.Звезда упала…Где-то городаСвоих огней сиянием покрыты.И только в поле видно, как звездаСкатилась одинокая с орбиты…

НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВ



Схолодала, забелела снегом сторона моя,Каруселью завертела чёрный пепел воронья.Непонятно и тревожно тени синие легли,Затихает осторожно говорок реки вдали.Темь. Снежок. Сорочьи сказки, и в кладовке до утраНашим рыженьким салазкам снится белая гора.

Дед

Перейти на страницу:

Все книги серии Юность, 1973

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее