Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год

Ему что-то послышалось, и он, высоко держа голову с грозным рогом и направленными вперед ушами, повернулся, подставив охотнику свой здоровенный бок. Томпсон с ружьем наготове молниеносно переместился на три шага вниз по склону, ища окошко в кустарнике,— нашел. Зверь услышал, повернулся мордой к нему, яростно наклонил голову, готовый истребить все на своем пути.

Томпсон спустил курок, хлопнул пороховой заряд, и шприц полетел по воздуху. Он полетел через овраг так быстро, что глазом не уследить, и мы напряглись, готовые карабкаться на облюбованные деревья; шприц пролетел над оврагом и шлепнулся на землю в пяти метрах от зверя. Недолет! Никудышный порох! После целого дня — когда мы вместе со следопытами путались во вчерашних и сегодняшних следах, когда вот-вот стемнеет, на тебе — недолет! Я представлял себе, как чертыхается Томпсон. А носорог... хоть бы что. Яростно фыркнул и развернулся, поводя ушами, высматривая, кого бы истребить. Но не обратился в бегство. Не атакует и не убегает — знай стоит, злобно фыркая, и высматривает жертву. Томпсон выдернул из шляпы другой шприц и стал перезаряжать, и я представлял себе, как он проклинает пороховой завод, шприц, носорога, приближающуюся темноту, следопытов и молит бога, чтобы носорог не убежал. Носорог снова круто повернулся и наклонил голову, вертя ушами и свирепо фыркая. Наконец ружье перезаряжено, Томпсон упирает приклад в плечо, а зверь таращится прямо на его укрытие. Томпсон спускает курок, и мы слышим звук выстрела. Окаянный шприц опять шлепается на землю.

Вспышка смертоносной ярости, носорог, злобно фыркая, с опущенной головой, рывком разворачивается. Но главное, он не убегает! Крутится, фыркает, мотает могучей головой, и опять фыркает, и роет землю, обуреваемый жаждой разрушения, но не убегает! Одному господу известно, почему этот зверь не убежал, не пошел в атаку, а только пыхтел и сопел. Но в любую секунду он мог передумать и обратиться в бегство, и тогда целый день насмарку из-за такого-сякого порохового завода; ради бога, не убегай, продолжай пыхтеть и сопеть, дай бедному, взопревшему, чертыхающемуся Томпсону еще раз перезарядить. В тускнеющих золотистых лучах — раскрасневшееся от злости лицо, защитная одежда — Томсон, проклиная все на свете, лихорадочно перезаряжал; остался последний шприц, и если этот окаянный патрон тоже не потянет... Он яростно вскинул ружье к плечу, зверь развернулся мордой к нему, и Томпсон прицелился — хоть бы на этот раз! — прицелился повыше, чуть ли не в макушку взбешенного зверя на случай, если опять попался дрянной патрон,— и с

пустил курок. И шприц полетел через овраг.

Он летел, как стрела, и вонзился прямо в лоб носорогу. В ту же секунду раздался услаждающий слух щелчок детонатора, и шприц с силой впрыснул препарат М99 в тело носорога. Носорог взревел и пошел в атаку.

Сотрясая землю, гулко и яростно фыркая, шло напролом в атаку могучее черное чудовище, весом в тонну, высотой в рост человека, с длинным смертоносным рогом. Голова поднята, уши направлены вперед, скатилось в овраг и пропало из вида, но мы отлично слышали топот, и носорог выскочил, огромный и грозный, на наш склон и мимо укрытия Томпсона помчался прямо на нас, и мы бросились сломя голову к облюбованным деревьям. Хватайся за ствол, цепляйся, карабкайся вверх, черт с ними, с ногтями, черт с ними, с глазами, только ради бога повыше, подальше от зверя, который мчится с грохотом, с фырканьем, бешеный, тяжелый, могучий, черный, с налитыми кровью свирепыми глазами, ломится с треском через кусты, поблескивая торчащим во лбу серебристым шприцем, страстно желая кого-нибудь убить; он видел, как мы бросились к деревьям, и каждый думал: изо всей нашей братии этот стервец с самого начала именно меня наметил, и носорог гулко, яростно фыркнул, свирепо вращая налитыми кровью поросячьими глазками, и могучая голова на бычьей шее угрожающе наклонилась, и зверь с грохотом, с фырканьем пошел на мое дерево, я постарался влезть еще выше, а он повернул огромную голову и с ходу пырнул рогом ствол. Дерево закачалось, я цеплялся изо всех сил, а он уже бешено топал дальше. Голова поднята, глаза ищут — кого истребить; и, пробегая между деревьями, на которых висели носильщики и следопыты, он боднул еще одно дерево, оно закачалось, но висевший на нем африканец держался за ствол мертвой хваткой, и носорог с грохотом помчался дальше. Вырвался из нашей кущи, протопал вверх по склону и пропал из вида.

Мы слезли с деревьев, все улыбались, всем не терпелось, смеясь, поздравить друг друга и сказать: вот это носорог, великолепный носорожище, и надо же, два никудышных патрона подряд, сразу два, чтоб им пусто было, и как это он не побежал после первого промаха, и повезло же нам, черт возьми, но какой же великолепный носорог! Томпсон подозвал носильщика с радиостанцией, и наш носильщик Роджер-Роджер подошел, рот до ушей, и Томпсон связался со стариной Норманом, который остался на базе, и сообщил ему, что есть попадание и мы сейчас пойдем по следу, и Норман очень обрадовался.