Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год

Джон Конди принялся удалять часть троса, выступающую над костью. Долото, щипцы, кусачки, плоскогубцы. Жилку за жилкой захватывал кусачками возможно ближе к кости, сжимал рукоятки, и слышно было, как инструмент с щелчком перекусывает проволоку. Вынув кусачки из раны, он шарил щипцами, нащупывая отделенный кусок. Извлечет его — промокнет рану ватным тампоном и спешит высмотреть следующую жилку, прежде чем набежит кровь. Несколько раз из-под долота выскакивал осколок костной ткани, и Конди тихонько ругался.

Носорожиха вдруг громко застонала и открыла глаза, подогнула ноги и задергала веревки, пытаясь встать, Конди отскочил назад, сжимая свои инструменты, все бросились врассыпную, но Томпсон крикнул «Держи ее!» — навалился всем своим весом на бедра носорожихи, и шестеро рабочих насели на нее со всех сторон. Она выла, дергала ногами и мотала головой Ошалело сверкала глазами, и все ее могучее тело изгибалось, силясь подняться, а африканцы вместе с Томпсоном висели на ней, кряхтя и крича. Три раза предпринимала носорожиха отчаянные усилия, чтобы встать, колотясь головой о землю, потом глубоко вздохнула и снова погрузилась в забытье.

Конди перекусил последние жилки и извлек осколки костной ткани. Промокнул рану ватным тампоном. Обильно засыпал ее антибиотиком и принялся, зашивать здоровенной иглой. Нелегко проткнуть такую толстую кожу. Он наложил сорок швов крепким кетгутом, тщательно завязывая узлы и обрезая кончики. Зрители высоко оценивали каждый шов. Затем Конди обернул рану корпией и зафиксировал ее белым лейкопластырем. Он несколько раз обмотал огромную переднюю ногу лейкопластырем, так что получалась широкая, толстая, белая, надежная, аккуратная круговая повязка. На этом операция закончилась.

Африканцы нашли повязку превосходной, и я тоже.

Джон Г. Дэвис

Перевел с английского Л. Жданов.

Радуга на скорлупе

Первыми сквозь скорлупу зимней оболочки, сковавшей многоцветье карпатской природы, проклюнулись подснежники. Вытянули свои светлые головки над пожухлой прошлогодней травой, но, увидев, что все еще кругом спит, поскорее стряхнули с себя веселый наряд. Но уже был услышан вокруг этот беззвучный весенний будильник. Забродили соки земли, и вот обнажила пушистые кисточки верба, а на южном склоне, укрытом от ветра буковой рощей, потянулись к солнцу одуванчики, изогнула шею и запахнулась желтым шарфом заповидь, пробудились медуница, нарциссы, левкои.

Из окон хаты Анны Бобяк в какую сторону ни глянь — весенние краски разбросаны щедрыми мазками. Надо торопиться, пока лето не успело притушить этот пожар. Исподволь отбирала хозяйка в последние дни из-под своих лучших несушек самые белые и крупные яйца, наколола и положила в железную баночку куски черного пчелиного воска, выбранного осенью из ульев, привела в порядок «кыстки» — специальные пи сальца, или писачки, для росписи яиц. Все готово в доме Анны к тому, чтобы вспыхнувшие краски весны перенести на сферическую поверхность яйца.

В глубочайшую даль веков уводит этот обычай к языческим капищам древних славян. И каждую весну здесь, в гуцульском селе Космач, признанном центре писанкарства, вновь расцветает это народное искусство. Между прочим, среди экспонатов крупнейшей в нашей стране выставки произведений современного народного искусства и художественных ремесел, которая проводилась в Москве, в новом Дворце искусств, нашли свое место и гуцульские писанки — красочные миниатюры на скорлупе куриного яйца.

Расписывание яиц — ритуал праздничный, а потому Дмитрий Васильевич, муж Анны Бобяк, поманил меня с утра в комнату, убранную нарядными рушниками, открыл стоящий у стены фамильный сундук, в котором хранятся семейные реликвии расшитые бисером кафтаны, старинные занавески и накидки, великолепный гуцульский топорик XIX века с чеканным медным узором — и достал для жены вышитую белую блузу и нарядную юбку. Облачившись в выходную национальную одежду, Анна стала еще красивее.

Она села за столик, перед собой поставила тарелку с яйцами. Дмитрий Васильевич принес из кухни чугунок с тлеющими углями, чтобы баночка с воском была во время работы горячей. В баночке лежало пять или шесть «кысток», крошечных воронок, скатанных из медной фольги и наполненных жидким от тепла воском.

Анна взяла левой рукой яйцо, а правой — деревянную ручку — писальце, легонько поводила им по ладони, оставляя на ней тонкий темно коричневый след. Несколько мгновений мастерица обдумывала будущий рисунок и вот уверенно провела по «меридиану» яйца прямую линию, затем, повернув его в руке, довела ее по другой стороне, замкнув тем самым овал. Рядом прочертила новую линию параллельно первой, затем, в некотором отдалении, еще и еще. Анна меняет «кыстку» с загустевшим воском на горячую, и под ее рукой возникают ромбики, треугольники, олени — излюбленный сюжет в Космаче.