Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год

До темноты оставалось меньше получаса. Усыпляющему препарату М99 требуется, чтобы свалить носорога, двадцать минут...

...С тридцати шагов мы услышали глубокое, протяжное, напряженное дыхание одурманенного зверя. Он лежал ничком, навалившись могучей грудью и брюхом на вздыбленную груду камня. Толстые ноги растопырились под грузом туши, голова свесилась вниз. Мы осторожно подобрались к нему по камням. Не движется, готов.

Он был прекрасен: в красно-лилово-золотистом свете заката лилово-алая, с черной росписью кожных складок, могучая, обмякшая, лоснящаяся потом туша. Вечерняя заря освещала его длинный изогнутый рог, отражаясь в зрачках. Остекленевшие глаза открыты, и закат даже веки окрасил золотом и чернью, позолотил кисточки на кончиках ушей, высветил большой серебристый шприц с красно-бело-синим оперением и длинную струйку крови, стекающую по морде чудовища.

— Хорош? — приятное, по-детски безмятежное лицо Томпсона сияло счастьем в лучах заката.

— Чертовски великолепен,— отозвался я.

Томпсон с удовлетворением погладил могучего усыпленного зверя. Шею носорога опоясывала глубокая борозда, старый шрам от петли.

— Привет, зверюга. Отныне тебя ждет счастливая жизнь.

Зверь спал спокойно, и мы обмерили его. Температура у него оказалась малость повышенной: тридцать восемь и девять.

Хромая носорожиха

Ловушка была сделана из прочного стального троса, который браконьер нашел на рудничной свалке, он прокалил трос, чтобы тот стал менее упругим и покрылся окисной пленкой. Согнув конец троса, он закрепил его винтовым зажимом, затем продел в ушко другой конец провода: ловушка готова. Он добирался до Руйи издалека, и в чемодане у него лежало много ловушек, топор, старая шомполка, самодельный порох и мешочек с гайками, болтами, шариками от подшипника и гвоздями, играющими роль картечи; колдун прочел свои заклинания над его ловушками и ружьем и заговорил их, чтобы принесли браконьеру удачу. Забравшись в чащу буша, он соорудил из хвороста изгородь длиной почти в километр и оставил в изгороди проходы, а в проходах развесил ловушки, закрепив свободные концы к деревьям.

Молодая носорожиха почуяла опасность, когда рог и правая передняя нога проделись в петлю, рванулась назад и выдернула из ловушки могучую голову, но нога зацепила трос, и петля затянулась. Ощутив сопротивление, носорожиха фыркнула, попятилась и затянула петлю еще туже; тогда она повернулась, чтобы бежать, но ловушка подсекла ногу, и носорожиха упала. Тяжело упала на грудь, и трос врезался в мясо. Она вскочила на ноги, взревев от ярости, боли и шока, снова метнулась в сторону и снова упала. Вскочила, дернулась назад, но трос потянул ногу вперед, и носорожиха опять опрокинулась на землю. Она встала с испуганным ревом, пыталась вырвать ногу, дергалась, вертелась, рвалась и поднималась на дыбы. И с каждым рывком трос врезался все глубже. Вгрызался в мышцы и сухожилия, но она продолжала сражаться, раскачивая дерево, к которому была прикреплена ловушка. Целый час она сражалась, и с каждым рывком трос впивался все глубже, он дошел до кости, потом врезался в кость, и тут он лопнул на изгибе около ушка. Браконьер перестарался, прокаливая трос на костре, что и отметил впоследствии с досадой, и решил в другой раз быть осмотрительнее. Когда трос лопнул, носорожиха опрокинулась, в неистовстве вскочила и побежала, хромая, с врезавшейся в кость петлей. Оборванные концы ржавого троса растрепались, однако тугие мышцы и винтовой зажим не давали ему выскочить. Она бежала, спотыкаясь, припадая на переднюю ногу, стремясь уйти подальше от ужасного места. Из ноги струилась кровь, браконьер легко нашел бы ее по следу, но он только через два дня собрался проверить ловушку и был очень недоволен, что трос не выдержал. Он решил, что преследовать зверя чересчур хлопотно. Носорожиха ушла. И начались для нее адские муки.

Три месяца бродила носорожиха с врезавшимся в кость ржавым тросом, с огромной гноящейся опухолью, и растопыренные острые стальные жилки все время терзали тело. Потом страшная рана начала заживать. Ржавый трос оброс живой тканью, мышцы и сухожилия стали срастаться. Она ступала, припадая на поврежденную ногу, но притерпелась к боли. Круглая борозда затянулась кожей, не зажило только то место, где торчали и теребили мясо жесткие жилки оборванного троса. Здесь осталась открытая гноящаяся рана.

Потом ее отыскал могучий самец, и она понесла.