Журнал «Вокруг Света» №10 за 1970 год

То был не холм, а черный шатер.

— Странно, — удивился Крайс. — Кочевники обычно в одиночку не бродят, а здесь один на всю округу...

Послышался чей-то вздох и чавканье. Обойдя шатер, мы увидели лежащего в тени верблюда. Он жевал пучок колючей травы.

— Салям алейкум, — сказал я, раздвигая занавеску у входа.

— Алейкум ас-салям, — отозвался слабый голос.

На потертом ковре лежал обложенный пестрыми подушками старик. Лицо безжизненное, взгляд тусклый, отрешенный. Синяя чалма сползла с головы, обнажив незагорелый лысый череп. Вид у старика был жалкий. У кочевников считается неприличным показаться гостю с непокрытой головой. Старик из последних сил пытался пристроить чалму на темени, но руки уже не слушались. Я плотно обернул ему голову синей тканью, заправил концы.

— Храни тебя аллах, — прошелестел старик.

Мы разложили холодный ужин, предложив поесть и старику. Он отказался, попросил только приготовить чаю.

— Там, — он показал в угол, — есть дрова.

Дров оказалось достаточно, чтобы развести у входа в шатер хороший костер. В безветренной ночи пламя горело медленно, ровно, словно декоративный огонь на сцене.

Старик выпил стакан сладкого чая, немного ожил, заговорил.

— Мой караван ушел, а я остался. Я не мог больше идти с караваном. А они не могли ждать: я, может, еще не скоро умру.

— Неправда, — возразил я. — Ты остался не умирать, а переждать болезнь. Думал, отпустит. Иначе зачем тебе верблюд?

— Ты прав, — ответил кочевник из темноты. — Пожалуй, я так хотел... Думал переждать, пока пройдет болезнь, и догнать своих. Но, видно, не суждено...

— Пойду посмотрю машину, — поднялся Крайс, — стучит что-то в моторе...

Мы со стариком остались вдвоем. Оба молчали... Вдруг он попросил спалить все дрова. Я попробовал его отговорить: чай готов, и нет нужды попусту жечь дрова. Их ведь трудно собирать в пустыне. Но старик настаивал. Я бросил в огонь все поленья и хворост, и костер запылал. Старик тем временем чем-то шуршал в своем углу. Потом протянул газетный сверток.

— Здесь мои деньги, положи их в огонь. Я хочу так... Пусть сгорят.

Я высунулся из шатра и бросил пакет в огонь. При ярком свете я увидел, как старик цепким взглядом следит за мной. Крайс все еще копался в моторе.

— В пакете не было никаких денег. Так, бумажки, мусор. Я хотел испытать тебя... Теперь довольно... Слушай! — И неторопливо, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, старик начал рассказ.

В молодости Абу Дада (так звали кочевника) разбойничал на караванных путях. Полвека назад через Мавританию шла торговля золотом, серебром, солью, краской индиго. Банков в тех местах не было, и все ценности купцы возили с собой. Абу Дада с товарищами грабили караваны, а купцов убивали либо продавали в рабство. Но мало-помалу жизнь в Сахаре стала меняться. Отошли в предание разбойничьи набеги. И тогда Абу Дада вернулся к своему племени, чтобы снова стать мирным кочевником. Не думал он умереть вот так, в пустыне, но раз уж настало его время, раз судьба привела к его одинокому шатру путника, он решил доверить мне тайну: в горах возле Акжужта есть пещера, где хранятся награбленные им в былые дни сокровища... Раскаявшийся перед смертью разбойник завещает сокровища мавританскому государству. Пусть строят на них что хотят. Лучше бы, вздохнул старик, мечеть... Где клад спрятан, запомнил? Повтори...

К утру Абу Дада умер. Мы сняли шатер, завернули в него тело и похоронили в неглубокой яме. На могиле торцом поставили плоский камень, как это принято у племен Сахары.

— Крайс, мне выпала почетная миссия обогатить мавританскую казну, — сказал я своему спутнику, когда мы тронулись дальше. И я рассказал о завещании старика.

Крайс остановил машину и уставился на меня, словно пытаясь выяснить, дурачу я его или нет. Убедившись, что я не шучу, он спросил безразлично:

— И хорошо вы запомнили место?

— Отлично, это было нетрудно.

— Тогда полный вперед! Может быть, засветло доберемся до Акжужта и успеем найти пещеру.

— Но не забудьте, что старик завещал клад своему государству, а вовсе не нам.

— Э, да бросьте вы, в самом деле! Клад наш, черт побери! Если старик не наврал, то... Я ни минуты не останусь в этом пекле! Наплевать на концерн, на контракты. Сразу же махну на Ямайку. А вы, что вы сделаете с этими... сокровищами?

Я снова повторил, что клад не наш и что скрывать это от официальных властей я не собираюсь.

Но Крайс не обращал уже на мои слова никакого внимания. Он балагурил, смеялся, кричал что-то про свою Ямайку и все прибавлял газу. Я перестал его переубеждать. Это его насторожило, и он тоже притих. О чем-то сосредоточенно думал.

— Надеюсь, делить будем поровну? Хотя вам полагается чуть больше, так сказать, надбавка за знание арабского. Иначе бы мы не узнали тайны...

— Крайс, нам нечего делить. Я уже сказал.

Некоторое время ехали молча.

— Вы, может, совсем не хотите со мной делиться?

— Вы рассуждаете нелогично, Крайс: если бы я хотел все взять себе, то вообще бы вам ничего не сказал.

— Верно. Тогда не понимаю. — Он затормозил. — Выходит, вы действительно намерены поступить так, как завещал этот полоумный бродяга?