Журнал "Здоровье" №1 (49) 1959

Нет никаких научных оснований представлять себе будущего человека в виде урода с огромной головой и хилым телом или мощными конечностями и недоразвитым мозгом.

Все дело в том, что разговор о будущем человеке — это прежде всего разговор об обществе будущего. И говорить об этом следует лишь с единственно правильной, подлинно научной точки зрения — позиции марксизма-ленинизма.

В тезисах ЦК КПСС и Совета Министров СССР о перестройке школы показаны широчайшие перспективы воспитания и развития человека в коммунистическом обществе.

Социализм открыл неограниченный простор для всестороннего развития личности. В новом человеке будут гармонически сочетаться духовное богатство., моральная чистота и физическое совершенство.

Коммунистическая партия учит, что и при гигантском техническом прогрессе гармоническое развитие человека немыслимо без физического труда, творческого и радостного, укрепляющего организм, повышающего его жизненные функции. Новые поколения строителей коммунистического общества, участвуя в общественно полезной деятельности, будут приобщаться к физическому труду в посильных и самых разнообразных формах. Говоря о воспитании детей, в котором с известного возраста необходимо соединять производственный труд с обучением и гимнастикой, Маркс писал, что это будет «единственным методом создания всесторонне развитых людей».

Таков подлинно научный ответ на вопрос о том, какими будут наши потомки. Так разбиваются «теории» о вырождении человечества. «Пророчества» о будущих уродах — это лишь безуспешные попытки идеологов отмирающего класса похоронить будущего человека. Можно представить себе, как весело посмеется будущий человек над этими «пророками».

О людях хороших

МАИНЬКА

Рисунки А. Орлова

Очень хочется рассказать о том, что я невольно почувствовал, услыхав эту чудесную и в то же время такую обычную для наших дней историю.

У моего приятеля Бориса Акмулаева большая семья — четверо сыновей и дочь. Самому старшему сыну 12 лет, а дочке Гуленьке 6 месяцев. Все они живут в Андижане, где Борис работает шофером.

Года четыре назад второй сын Акмулаева — Рустам начал жаловаться на боли в ноге, а еще через некоторое время появилась и хромота.

Начались мытарства родителей: его возили по всей Средней Азии, показывали многим врачам. Выяснилось, что у мальчика развивается костный туберкулез и ему необходимо длительное специальное лечение.

Тогда Борис послал свою жену с больным ребенком в Москву. В Министерстве здравоохранения ее внимательно выслушали и дали направление в костно-туберкулезный санаторий имени Краснобаева — тот, что находится в Сокольниках.

Акмулаева долго в Москве оставаться не могла и попросила мою жену навещать Рустама. В один из своих выходных дней поехал к мальчику я. Вот здесь-то, в санатории, и произошел разговор, как-то по-новому осветивший привычные черточки нашей действительности.

Начался он несколько суховато. Полная, пожилая няня, принимавшая передачи для детей, попросила меня развернуть все принесенные пакеты.

Я развернул и неудачно пошутил: — Что, нянечка, боитесь — детям вино передадут?

— Вина я в передачах еще не видела, а следить за вами, за родителями, надо. Все вам мерещится, будто еды детям не хватает. Понатащат колбасы, селедки, а одна, так додумалась — борща принесла. Вы-то борща не принесли?

При этом вопросе она лукаво усмехнулась. Вслед за ней заулыбался и я.

— Что вы, нянечка, вот немного конфет, яблоки…

— Кто у вас тут — мальчик, девочка?

— Мальчик, нянечка, Акмулаев Рустам.

— А, знаю, новенький! Сейчас ответную записку принесу.

Через несколько минут я читал ответ Рустама на мои призывы держаться молодцом, не скучать и почаще писать маме.

— Это не сынок вам? — спросила няня. Я коротко рассказал ей историю Рустама.

— Хорошо, что он к нам попал. Здесь его за год — полтора вылечат.

— Так долго?

— Разве ж это долго? Раньше у нас люди по восемь-десять лет лежали. (Вот я работаю здесь с 30-го года, еще когда этот санаторий платный был. И знаете, случай какой у нас произошел? Один раз прихожу на дежурство, смотрю — девочка лежит на скамейке, маленькая, лет трех — четырех. Ну, я спрашиваю: чей ребенок? Никто не знает. Я к старшей сестре, а она говорит:

— Вот вредная баба, это, наверное, она нам оставила!

— Какая баба?

— Да приехала тут какая-то, девочка у нее больная. Ей говорят — бесплатно принять не можем, а она только плачет…

…Ну, я думаю, раз больная, то надо бы положить ее в изолятор, а боюсь, что профессор скажет. И ходила с ней на руках до шести часов вечера, пока профессор приехал. Набралась я смелости и — к нему прямо с девочкой на руках, а он смотрит на меня, смеется и говорит:

— Я уже все знаю. Помойте ее и кладите в изолятор.

Положили мы ее в изолятор, и вот, смотрим — девочка часто ручки к окну тянет и кричит: маинька, маинька!

Оказывается, ее мать здесь все время ходила да к ней в окно заглядывала, а как кого из персонала увидит — так бежать прямо в лес. Пару дней она под окнами ходила, потом пропала и документов никаких не оставила, а девочку мы так и стали звать — Маинька.