Жуткое утешение

Гираб усмехнулся, показав желтые зубы.

– Забудьте про баржу. Наверное, я какое-то время покатаюсь по Гоночным колеям вместо Ашти. Если так пойдет и дальше, то Консорциум скоро завладеет всей рекой. Возможно, пришло время вернуться на сушу.

Нилит подвела коня поближе к Гирабу. Лодочник протянул ей руку, и она крепко ее пожала.

– Знаешь, я бы сдержала слово.

Он кивнул.

– Вот почему я так долго шел вместе с вами. Не знаю, за что вы сражаетесь, но, похоже, вы на стороне добра, так что я желаю вам удачи. Возможно, ветер принесет Арку перемены. Удачи вам, императрица, – сказал он и впервые низко поклонился ей – с истинным уважением.

Нилит кивнула ему, и, в последний раз бросив взгляд на лагерь кочевников, на его тощих ослов, жующих тарелки, забытые среди синих палаток, она пустила Аноиш в галоп.

Пустыня полетела мимо нее, но Нилит не обращала на нее внимания, а отчаянно старалась забыть о головной боли и о том, что содержимое желудка пытается вырваться наружу. Она отхлебывала воду из бурдюка, но это не очень ей помогало, а когда они вырвались из последних Гоночных колей на зелено-красное лоскутное одеяло пустыни, солнце начало поджаривать ее.

Она была рада, что Безел вернулся. Какое-то время он летел рядом с ней, наперегонки с конем, затем взлетел в чистое синее небо, чтобы следить за находящимся где-то вдали Фаразаром. По крайней мере, Нилит на это надеялась. Она доверяла зорким глазам птицы.

Вдруг Безел снова упал вниз. Нилит позволила ему сесть на ее руку и поморщилась, когда один из его когтей проткнул обшитый кожей рукав.

– Прости, – заклекотал он. – Бывает.

– Чего она хотела?

– Кто?

– Моя дочь-интриганка.

Нилит никогда не слышала, как птицы рычат, но Безелу это удалось.

– А. Она. Узнать, где ты.

– И?

Сокол подмигнул ей.

– Я не выдал тебя, императрица. Я замел твои следы, заставил ее гадать.

Нилит вздохнула; ей не хотелось услышать ответ на свой вопрос.

– Что она задумала? Они все еще считают, что Фаразар в своем убежище? Аракс ведь еще не сгорел?

– Он выглядит нормальным, если эту кучу дерьма можно назвать нормальной. Они по-прежнему думают, что Фаразар в целости и сохранности – по крайней мере, так мне показалось. Хотя один пожар там действительно был; прежде чем улететь, я заметил дымящиеся обломки какой-то башни.

Это не придало Нилит особой уверенности, и ее желудок снова сжался. Она подняла палец и наклонилась вбок, чтобы проблеваться. Безел зацокал языком.

– Ну охренеть теперь.

– Заткни клюв. Кажется, они меня отравили.

– Ты сама себя отравила.

– Мгрф.

Возникла пауза. Нилит собирала мысли в голове, словно загоняя кошек в корзину.

– Я все время думала о ней. Беспокоилась. Я переложила на нее свои обязанности, надеясь, что они отвлекут ее внимание. Я думала, что жалобы придворных заставят ее забыть обо всем остальном. – Нилит поморщилась, чувствуя, как внутри нее поднял голову ужас. – Я слишком долго отсутствовала…

Новый рвотный позыв лишил ее дара речи. Закончив, она вытерла рот.

– Кто знает, какие козни она строит, когда меня нет?

– А что ты ожидала?

– От нее? – Нилит посмотрела на город, который сверкал на горизонте словно сокровище. – Не знаю. Возможно, я ждала, что она меня удивит. Но в ней слишком сильна ненависть ко мне и Фаразару.

– А этот твой призрак, Итейн, не сможет удержать ее в узде? Разве ты не для этого его оставила?

– Я могу лишь надеяться на то, что он слегка ее приструнит, но на свете мало что может остановить человека из рода Талин-Ренала, и особенно Сизин, и особенно с тех пор, как она оказалась в лапах Фаразара. Он и его родители развратили ее, отравили ей разум, настроили ее против меня. Вот почему она… – Нилит поморщилась. – Вот почему она такая.

– Какая? Аркийская? – Безел щелкнул клювом, а ветер растрепал его перья.

– Я могла бы сделать больше, могла бы более упорно сражаться за нее.

Поражение. Это слово обожгло ее, как и всегда, когда Нилит набиралась храбрости, чтобы заглянуть в прошлое и подумать о том, что она, как мать, могла бы сделать иначе. Прошлое – окно с прозрачным стеклом, однако память окрашивает его в свои собственные цвета. Материнство было испачкано темными, мрачными красками.

– Слушай, императрица, в свое время я видел немало членов этой семьи, и, насколько я могу понять, Сизин с самого начала была похожей на отца и собиралась выбрать тот же кровавый путь, что и он. Она – не твой ребенок, в хорошем смысле слова. Ты верно говоришь: она попала на крючок рода Талин-Ренала в тот самый миг, когда император вошел в тебя, прости за прямоту.