Жвачка и спагетти

Около половины шестого стук в дверь заставил подскочить Сайруса А. Вильяма, которому стоило немалого труда собраться с мыслями. Он никак не мог сообразить, где он и что с ним. Вид Тарчинини, который спал, приоткрыв рот, вернул его к действительности. Он взглянул на часы и с ужасом убедился, что проспал больше двух часов! Никогда еще с ним не приключалось такого. Если бы его видел будущий тесть, он мог бы расторгнуть помолвку своей дочери с человеком, настолько лишенным энергии, чтобы поддаться позорной сиесте! Несмотря на стыд, который он старался ощутить, Сайрус А. Вильям не жалел об этом несвоевременном отдыхе, так как чувствовал себя превосходно. Тем не менее мысль, что в неполные два дня он дошел до такого, внушала беспокойство. Он решил впредь следить за собой. В дверь опять постучали, и он пошел будить комиссара, который с трудом открыл глаза.

— А? Что такое?

— Проснитесь, Тарчинини, к вам пришли!

Маленький следователь в две секунды освободился из мягких объятий дремы и, поскольку стучали уже в третий раз, зычно крикнул, чтоб входили. Рассыльный объявил, что комиссара хочет видеть синьора Росси. Вдова Эуженио вошла, легкая и изящная, как куколка. Рядом с Тарчинини и Лекоком она казалась необычайно хрупкой, а встревоженный взгляд придавал ей особо трогательный вид.

— Синьор комиссар Тарчинини?

Ромео поклонился с величайшей галантностью и усадил прелестную вдову в кресло, освобожденное Лекоком.

— Не волнуйтесь, синьора Росси…

— Синьора Фотис сказала, что вы меня вызываете.

— Мы вас ждали гораздо раньше.

— Я знаю, но я задержалась. Извините, пожалуйста.

— Как же не извинить красивую женщину, синьора?

Сайрус А. Вильям недоумевал, собирается ли Ромео любезничать с Микой Росси или все же спросит о ее ночных похождениях. Но комиссар прервал его мысли:

— Синьор, если вы хотите расспросить синьору, я буду счастлив уступить вам место и поглядеть, как это делается у вас в Бостоне.

Хоть и чуя сам не зная какой подвох, Лекок подавил это чувство, спеша показать насмешливому веронцу, как надо обращаться с подозрительными личностями и с какой скоростью при правильном ведении дела можно достичь цели. Он подошел к креслу Мики и наклонился к ней:

— Когда вы в последний раз видели вашего мужа?

— Мужа? Но… вчера вечером, после обеда, когда он отправлялся на вокзал Порта Нуова к поезду… А что?

— Вопросы задаю я, синьора!

— Но, синьор, мне кажется, что…

— Когда вы виделись с вашей подругой синьорой Фотис?

— Только что.

— Откуда вы шли?

— Из дома.

— Вы лжете! Вы покинули ваше жилище вчера вечером после отъезда вашего мужа. Вы зашли к синьоре Фотис и ушли… Куда?

— Это вас не касается!

— Почему вы здесь?

— Не знаю… Я позвонила Лидии, это она мне передала, что вы хотели меня видеть…

— Она вам больше ничего не сказала?

— Нет… Просто что у меня хотели что-то узнать об Эуженио… Что-нибудь случилось?

— Ваш муж знал, что вы ему изменяете?

— Как? Но, синьор…

Она бросила умоляющий взгляд на Тарчинини, словно прося о защите, но итальянец не шелохнулся. Сайрус А. Вильям, не давая себя разжалобить, приказал:

— Отвечайте, синьора!

— Но… но вы не имеете права…

— Да или нет, подозревал ваш муж, что вы ему изменяете, или не подозревал?

— Я… я не знаю…

— Вы лжете!

— Клянусь вам…

— Вы лжете! И ваша ложь только укрепляет имеющиеся против вас подозрения!

— Какие подозрения?

— Повторяю, синьора, вопросы задаю я! Где вы провели ночь?

Тарчинини счел нужным дать молодой женщине совет:

— Лучше вам сказать правду, синьора. Мы были у вашей подруги, и ей пришлось сознаться, что вы не ночевали у нее.

Она в нерешительности крутила пальцами носовой платок. Американец почувствовал, что победа за ним.

— Где вы провели ночь?

— У моего… моего друга.

— Которого зовут?..

— Это в самом деле необходимо?

— Которого зовут?..

— Ланзолини… Орландо Ланзолини.

Лекок выпрямился и подмигнул Тарчинини:

— Хоть одного зовут не Ромео!

Измученная, изнывающая от беспокойства Мика, не владея собой, вскричала:

— Но объясните же мне, наконец…

— Я скажу вам то, что сочту нужным, и тогда, когда найду нужным. Прежде ответьте на вопрос, который я вам недавно задал и о котором вы, кажется, забыли: знал ли Эуженио Росси, что вы ему изменяете?

— Кажется… кажется, подозревал.

— А я думаю, что он был уверен.

— Почему?

— Потому что умер из-за этого!

Она сначала, казалось, не поняла, потом смысл слов Лекока как будто дошел до нее, и она повторила недоверчиво:

— Умер?.. Эуженио умер?

— Он покончил с собой сегодня ночью, несомненно, после того, как увидел вас направляющейся к Ланзолини. Вы убийца, синьора!

— Нет! Нет! Нет!

— Да! Вы убили вашего мужа так же верно, как если бы своей рукой приставили револьвер к его виску!

— Нет! Нет! Нет!

— Убийца! Вы слышите! Убийца! Мне жаль, что закон бессилен против вас! Но есть иной закон, закон Божий! В вечности будете вы искупать вину, не искупленную на земле!