Читаем Зигмунд Фрейд полностью

– Что и требовалось доказать! – многозначительно проронил он, обернувшись к Зигмунду.

Не обращая внимания на его умозаключения, Филипп вспомнил кое-что еще из своего сна и обратился к старику:

– А еще ты сказал, что тебе обязательно нужно попасть в твой город!

– В мой город? – потрясенно переспросил Зигмунд.

– Да! Но я забыл его название, – виновато затих Филипп.

– Может быть, Вена? – подсказал Зигмунд.

– Точно, Вена! – обрадовался мальчишка.

– А зачем?

– Я не знаю… Ты не успел мне рассказать… Я проснулся… – снова расстроился мальчишка.

– Филипп! Кушать! – через холл прокричала ему молодая статная женщина, появившаяся из соседнего зала.

Мальчишка беспрекословно отреагировал на зов матери и, ни с кем не попрощавшись, побежал к ней.

– Скажите…, могу я попросить вас об одной услуге?.. Я понимаю, что она может прозвучать дико… – Зигмунд поднял на Дэвида взгляд, полный надежды.

– Да… – смутился тот и, догадавшись, что сейчас на уме старика, с досадой простонал: – Зигмунд…, ну нельзя же верить всему, что выдумывают дети! Нет, я не к тому, что хотел бы вам отказать! – заволновался он, боясь показаться слишком категоричным. – Если вы так хотите, то я могу подумать, как это организовать… В случае действительной необходимости! – уточнил он. – Но здесь, по-моему, все очевидно… Глупые детские фантазии…

Дэвид с сожалением взглянул на старика, но тот лишь покачал головой.

– Нет… Я чувствую, что за этим что-то кроется… Тогда я смог растолковать мой сон про мать… Но его сон… В нем есть что-то особенное… Возможно, если я вернусь в Вену, то пойму смысл всего происходящего… – с надеждой произнес Зигмунд. – Мне это очень важно… Понять…

Дэвид застыл, прочитав в глазах Зигмунда боль. Внезапно он понял, что есть только один вариант, и он не имеет права поступить по-другому.

– Прошу в столовую!

Внезапно прозвучавший голос Кэтрин заставил его вздрогнуть. Подойдя к гостям, она с любезной улыбкой посмотрела на них.

– Да, хорошо, спасибо! – поблагодарил ее Дэвид. – Мы сейчас поедем, то есть прийдем! – оговорился он и пристально посмотрел на старика. – Мы поедем туда, Зигмунд! – пообещал он.

Влечение к смерти

– Почему мы не могли полететь самолетом? – скорчив недовольную рожицу, проныла Ребекка, с опаской поглядывая на огромный свод вокзала Сент-Панкрас.

– Потому что Зигмунд боится летать, – лаконично озвучил Дэвид самую вескую причину, по которой выбор транспорта пал на поезд.

– И если честно, то я тоже не очень-то люблю самолеты, а поездом мы давно не ездили. Так что будет интересно! – вынужденно признавшись в своей фобии, подбодрил он себя и остальных.

– А поезд идет до Вены? – встрял в разговор Арон, поправляя соскользнувшую с плеча лямку рюкзака.

– Вообще-то нет… – осунулся Дэвид, предвкушая все свои мучения и лишения в дорожной тряске. – Сначала мы доедем до Парижа…

– Да! – закричала Ребекка. – В Диснейленд!

– Не в этот раз, милая, – огорчил ее отец.

– Ну так всегда! – обиженно надулась она.

– Хотя, возможно, на обратном пути, если мы не поменяем маршрут, то остановимся в Париже и, так и быть, сходим в Диснейленд! – дипломатично обнадежил дочь Дэвид, заранее устраняя ненужный перед долгой дорогой скандал.

– Ты обещал! – тыкнула в него пальчиком Ребекка.

– Окей! – покорно кивнул тот.

– Сначала доедем до Парижа, а потом? – спросил Арон, побуждая отца не отвлекаться от главного вопроса.

– Сначала до Парижа, потом пересядем на поезд в Мюнхен, там пересядем еще на один поезд и через Зальцбург и Линц доберемся до Вены… – совсем грустно сказал Дэвид и решил немного попугать детей: – Надеюсь, за неделю доедем…

– Шучу! Завтра будем уже на месте! – решил он не наводить панику и посмотрел часы. – Времени у нас еще предостаточно… – пробубнил он себе под нос и с оживлением в голосе обратился ко взрослым: – Какие у кого планы?

– Зайду в магазин купить что-нибудь в дорогу, – ответила Рейчел.

– Если вы не против, то я подожду вас здесь, – не горя желанием ходить по магазинам, Зигмунд устало посмотрел на скамейку.

– Хорошо… Вы в магазин, – Дэвид взглядом проводил жену с детьми. – Вы на скамейку, – отправил он старика. – Тогда я – к машине, разберусь с нашими чемоданами! – и заторопился на выход с вокзала.

Зигмунд подошел к скамейке и присел на свободное место с краю, рядом с молодым парнем, который своим необычным видом невольно привлек к себе его внимание. Одет он был в военную форму В ногах, обутых в тяжелые, кожаные боты, валялся плотно набитый мешок. Нахмурив брови и подергивая уголком рта, парень сосредоточенно играл в телефоне в какую-то, как сумел подсмотреть Зигмунд, военного характера игрушку.

– Интересная игра? – спросил Зигмунд, следя, как ловко скользя пальцами, молодой человек ведет беспощадный бой.

– Угу, – не отрываясь от боевых действий, проронил тот.

– А в чем, извините за любопытство, смысл игры? – поинтересовался Зигмунд, не стесняясь показаться назойливым.

– Ну как… Нужно бить врага… Захватывать его в плен… Уворачиваться, чтобы самому не быть убитым… – вежливо разъяснил парень, затеяв очередную перестрелку.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивные мемуары

Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее
Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее

Фаина Георгиевна Раневская — советская актриса театра и кино, сыгравшая за свою шестидесятилетнюю карьеру несколько десятков ролей на сцене и около тридцати в кино. Известна своими фразами, большинство из которых стали «крылатыми». Фаине Раневской не раз предлагали написать воспоминания и даже выплачивали аванс. Она начинала, бросала и возвращала деньги, а уж когда ей предложили написать об Ахматовой, ответила, что «есть еще и посмертная казнь, это воспоминания о ней ее "лучших" друзей». Впрочем, один раз Раневская все же довела свою книгу мемуаров до конца. Работала над ней три года, а потом… уничтожила, сказав, что написать о себе всю правду ей никто не позволит, а лгать она не хочет. Про Фаину Раневскую можно читать бесконечно — вам будет то очень грустно, то невероятно смешно, но никогда не скучно! Книга также издавалась под названием «Фаина Раневская. Любовь одинокой насмешницы»

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Кино / Прочее
Живу до тошноты
Живу до тошноты

«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности. Проза поэта написана с неподдельной искренностью, объяснение которой Иосиф Бродский находил в духовной мощи, обретенной путем претерпеваний: «Цветаева, действительно, самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука – как когда кричат от боли».

Марина Ивановна Цветаева

Биографии и Мемуары
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны

Федор Григорьевич Углов – знаменитый хирург, прожил больше века, в возрасте ста лет он все еще оперировал. Его удивительная судьба может с успехом стать сценарием к приключенческому фильму. Рожденный в небольшом сибирском городке на рубеже веков одаренный мальчишка сумел выбиться в люди, стать врачом и пройти вместе со своей страной все испытания, которые выпали ей в XX веке. Революция, ужасы гражданской войны удалось пережить молодому врачу. А впереди его ждали еще более суровые испытания…Книга Федора Григорьевича – это и медицинский детектив и точное описание жизни, и быта людей советской эпохи, и бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Доктор Углов пишет о своих пациентах и реальных случаях из своей практики. В каждой строчке чувствуется то, как важна для него каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех бьется он со смертью.

Фёдор Григорьевич Углов

Биографии и Мемуары
Слезинка ребенка
Слезинка ребенка

«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.

Федор Михайлович Достоевский

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное