Читаем Зигмунд Фрейд полностью

– Как интересно! Это ваша любимая игра? – предположил Зигмунд, судя по детской увлеченности весьма взрослого человека в военной форме.

– Да…, одна из моих любимых! – признался тот, уклоняясь от падающего снаряда.

– А вы знаете, у меня тоже есть одна любимая игра! – найдя родственную душу, радостно сообщил Зигмунд.

– Правда? – парень посмотрел на старика, бросив главного героя игры под обстрелом.

– Да! Там тоже нужно бегать…, ловить в плен… и тоже нужно уворачиваться, чтобы в тебя не попали… – Зигмунд покачал головой, вспоминая детали понравившейся ему «охоты с сачком».

– Клево! – уважительно произнес молодой человек.

– Вас, кажется, убили… – с огорчением сказал Зигмунд, указывая на замертво упавшего бойца на телефонном экране.

– Ничего страшного! – заверил парень, убрав телефон.

– А вы, я так понимаю, военный? – спросил его Зигмунд в продолжении так легко завязавшегося разговора.

– Да. Учусь в военной академии, – ответил парень, как показалась Зигмунду, несколько поникшим голосом. – Едем сегодня в Шеффилд на теоретическую подготовку, а потом нас перебросят на базу для учений, приближенных к реально-боевым условиям, – разоткровенничался он.

– Ндаа… – сочувственно протянул Зигмунд, словно переживая за своего внука или сына.

– Когда мне было примерно столько же, сколько сейчас вам, то меня призвали на годичную военную службу! – вдруг почувствовал он непреодолимое желание поддержать парня, рассказав ему о своем опыте. – В наше время она требовала от молодого человека намного меньше усилий, чем сейчас. А уж тем более я, как новобранец-медик, никаких тягот и подавно не испытывал. Мне предписывалось жить дома, а в качестве военной обязанности вменялось ходить по госпиталям. Заниматься непосредственно общей воинской подготовкой студенты-медики стали только несколько лет спустя после моего призыва, поэтому свою службу я нашел страшно скучной.

– Прикольно, – хмыкнул парень, заслушавшись началом истории пожилого человека. – Это такая армейская служба была в Англии? – изумился он.

– Нет. Это было в Австрии. До войны… – пояснил Зигмунд, не вдаваясь в подробности того, что это было не только до начала Первой мировой войны, но и еще в позапрошлом веке.

– Понятно… – кивнул парень.

– Хотя незадолго до окончания срока службы со мной произошел казус! – Зигмунду вспомнился забавный случай. – Я попал под арест за то, что несколько дней отсутствовал без увольнительной. Это произошло в день моего рождения. Я сбежал к своей невесте, – захохотал он.

– Нормально! – одобрил парень поступок старика, хорошо его понимая. – На свой день рождения к своей девчонке – самый лучший подарок!

– Это точно! – подхватил Зигмунд и продолжил: – Кстати, пятью годами позже на званом вечере я познакомился с генералом Подратски, которому был обязан тем арестом, но я уже не испытывал к нему какой-либо неприязни, поскольку действительно нарушил дисциплину.

Парень согласно кивнул. Солдатская жилка старика вызывала у него все большее уважение.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивные мемуары

Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее
Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее

Фаина Георгиевна Раневская — советская актриса театра и кино, сыгравшая за свою шестидесятилетнюю карьеру несколько десятков ролей на сцене и около тридцати в кино. Известна своими фразами, большинство из которых стали «крылатыми». Фаине Раневской не раз предлагали написать воспоминания и даже выплачивали аванс. Она начинала, бросала и возвращала деньги, а уж когда ей предложили написать об Ахматовой, ответила, что «есть еще и посмертная казнь, это воспоминания о ней ее "лучших" друзей». Впрочем, один раз Раневская все же довела свою книгу мемуаров до конца. Работала над ней три года, а потом… уничтожила, сказав, что написать о себе всю правду ей никто не позволит, а лгать она не хочет. Про Фаину Раневскую можно читать бесконечно — вам будет то очень грустно, то невероятно смешно, но никогда не скучно! Книга также издавалась под названием «Фаина Раневская. Любовь одинокой насмешницы»

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Кино / Прочее
Живу до тошноты
Живу до тошноты

«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности. Проза поэта написана с неподдельной искренностью, объяснение которой Иосиф Бродский находил в духовной мощи, обретенной путем претерпеваний: «Цветаева, действительно, самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука – как когда кричат от боли».

Марина Ивановна Цветаева

Биографии и Мемуары
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны

Федор Григорьевич Углов – знаменитый хирург, прожил больше века, в возрасте ста лет он все еще оперировал. Его удивительная судьба может с успехом стать сценарием к приключенческому фильму. Рожденный в небольшом сибирском городке на рубеже веков одаренный мальчишка сумел выбиться в люди, стать врачом и пройти вместе со своей страной все испытания, которые выпали ей в XX веке. Революция, ужасы гражданской войны удалось пережить молодому врачу. А впереди его ждали еще более суровые испытания…Книга Федора Григорьевича – это и медицинский детектив и точное описание жизни, и быта людей советской эпохи, и бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Доктор Углов пишет о своих пациентах и реальных случаях из своей практики. В каждой строчке чувствуется то, как важна для него каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех бьется он со смертью.

Фёдор Григорьевич Углов

Биографии и Мемуары
Слезинка ребенка
Слезинка ребенка

«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.

Федор Михайлович Достоевский

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное