Зима Джульетты

Люба поднялась из-за стола, поплыла сомнамбулой к выходу. Уже в двери оглянулась с тоской, задержалась на секунду. Бессовестный «Адомайтис» так и не оторвался от процесса пищеварения, не проникся тоскующими флюидами. А может, не захотел проникаться, так ему удобнее вежливость проявить. Чего зря женщину обнадеживать?

Вышли на воздух, медленно побрели по дорожке в сторону пруда. Неловко молчали какое-то время. Люба первой нарушила молчание:

– Я сейчас очень глупо выглядела, да?

– Ну как вам сказать, чтобы не обидеть… – промолвила Юля.

– Да глупо, глупо, я знаю. Резонансно глупо. Обликом стара, душою как нимфетка. Потеряла ориентацию в пространстве и времени. Но, Юля! Вы видели этого мужчину? Он… Он прекрасен, как… Как…

– Да бросьте, Люба! Обыкновенный мужик. Да, вполне себе ничего… Приятный, ухоженный, красиво свой ужин ест. Но не более того, Люба! Чего уж вы так поплыли-то!

– Да, вы правы, наверное. Но… Он тот самый, он из моих снов… Да, он всегда мне снился, с юности еще. Именно о таком я мечтала.

– Да кто ж о ком не мечтает в юности? Нет, вы меня все больше и больше удивляете, ей-богу… Какая вы странная, однако! Ну допускаю, понравился, да. Ну, пусть будет из снов. Но надо же следить за своими эмоциями! Неужели вы этого совсем не умеете?

– Да, не умею, наверное…

– Вот и плохо! Мы с вами взрослые тетки, нам вздохи Джульетты уже не к лицу!

– А кто это определил, Юлечка? Что женщине к лицу, а что не к лицу? По-моему, каждая женщина до конца своих дней остается Джульеттой. Хотя бы в душе! И каждая ждет любви. Жаждет любви… Если даже она у нее была, и не раз, она все равно ждет и жаждет новой любви! Эта жажда неиссякаема в любом возрасте!

– Ну все, понеслось… – тихо пробормотала Юля, вяло махнув ладонью.

– Нет, правда… А вы разве не ждете любви?

– Я? – удивленно переспросила Юля, будто Люба задала ей совсем уж бестактный вопрос. – Нет, я не жду. Какая любовь, Люба! Я помню свой возраст. У меня еще память не отшибло, нет необходимости в паспорт ежедневно заглядывать! Делать мне больше нечего, ага, сидеть и любовь ждать.

– Вот вы все шутите, Юля… Так иногда шутите, будто сами себя розгами сечете. Зачем? Такое чувство, что вы прячетесь за насмешливостью. А на самом деле лжете себе самой. И мне сейчас тоже лжете.

– Я вам лгу? Это в чем же? Если я говорю, что никакой любви не жду, это значит – я лгу?

– Да. Именно так.

– Ну, знаете…

– Да вы не обижайтесь, Юлечка! Мы же с вами сейчас, как два попутчика в поезде, можно душу открыть безболезненно. Потом разъедемся и вряд ли когда еще увидимся, мы же такие разные! А сейчас – надо пользоваться возможностью откровений! Ведь случайному попутчику можно рассказать самое потаенное, такое, чего ни одному психоаналитику не расскажешь.

– Да нет у меня никакого потаенного! Это вы, Люба, романов начитались, где барышни друг другу на ушко только и делают, что трещат о потаенном! И про Джульетту вон вспомнили! Сколько лет было вашей Джульетте, а? Шестнадцать, кажется?

– Опять вы пытаетесь укрыться за насмешливостью, Юля… Но вы не такая, я знаю, я это чувствую. Душа у вас не такая… А душа, знаете, иногда требует, чтобы ей не лгали. Она устает от притворства и самообмана.

– То есть вы хотите, чтобы я перестала впадать в притворство и тоже признала в себе Джульетту, да? Забавно, забавно… Чистой воды бредом звучит. По-вашему выходит, все женщины в душе Джульетты, все до одной?

– Да, именно так я считаю. Все женщины в душе Джульетты, независимо от возраста. Только одни умеют это скрывать, а другие – нет. Вернее, не хотят скрывать.

– Хм… А представляете, Люба, если бы Шекспир передумал убивать бедных влюбленных? Ну вот взяли бы они и не умерли… Сбежали бы, к примеру, от родителей, переехали из Вероны в Пизу, поженились, начали бы жить семейной парой, ребеночка народили… И Ромео бы на пятом году жизни обнаружил бы в любимой кучу недостатков?..

– Что ж, и такое могло быть, я не спорю! – вдруг вдохновенно подхватила Люба, глядя сбоку Юле в лицо. – Например, обнаружил бы, что она совсем не хозяйственная! Что не успевает по дому ничего, и не умеет, и женской домовитости в ней нет.

– Вот именно! А тут бы еще и мама Ромео начала к ним в Пизу из Вероны каждый божий день наезжать и подливать масла в огонь. Кто у него мама-то была, Монтекки или Капулетти? А впрочем, не важно. В общем, все родственники, глядя на неприкаянную Джульетту, уговорили бы Ромео ее бросить и найти себе более приличную хранительницу домашнего очага… Капали бы ему на мозги, капали! Очаг, мол, для мужчины важнее какой-то там любви!

– И Ромео бы согласился с ними, наверное, – обреченно констатировала Люба.

– А то! Конечно бы, согласился. И осталась бы Джульетта в Пизе одна, с ребенком на руках. Представляете, какая трагедия? Жила бы себе взрослая тетка Джульетта, брошенка и мать-одиночка, этакая грустная Джульетта возраста осени… Что может быть печальнее на свете, чем… осень Джульетты? А еще печальнее – зима Джульетты…

Юля вдруг услышала, как Люба тихо всхлипывает. Повернулась к ней удивленно:

– Люба, вы что?!